Крупные общественные организации, созданные в годы войны для помощи правительству в обеспечении всем необходимым фронта и тыла (земский и городской союзы, военно-промышленные комитеты), довольно быстро превратились в политизированные союзы либеральной оппозиции, что не могло не волновать правых. Монархический лагерь обращал внимание власти на то, что данные организации, осуществляющие свою деятельность в основном за счет казенных субсидий, во-первых, не справляются со взятыми на себя обязательствами; во-вторых, усилившись, благодаря государственному финансированию, ведут антиправительственную пропаганду; в-третьих, нецелесообразно используют полученные от власти средства, а порой и сознательно наживаются на выполнении военных заказов.

На совещании монархистов в Петрограде в ноябре 1915 г. лидер думской фракции правых С.В. Левашев говорил о создавшейся вокруг военно-промышленных комитетов «колоссальной вакханалии наживы» и призывал к ужесточению контроля над общественными организациями (включая земский и городской союзы), которые, по мнению правых, присваивая себе задачи государственной власти, явно с ними не справлялись. Правые постоянно выражали сожаление, что правительство из-за неспособности казенных заводов полностью обеспечить потребности фронта вынуждено прибегать к помощи частных предприятий дорогой для России ценой. Критику правых вызывал и Земгор, быстро ставший превращаться в политический центр либеральной оппозиции, имевший к тому же возможность аккумулировать в своих руках большие казенные денежные средства и говорить через средства массовой информации от лица едва ли не всей российской общественности. В связи с этим правые постоянно требовали от правительства, щедро субсидировавшего общественные организации, установить над ними строжайший государственный контроль. «Раз выдаются миллионы, то надо за ними следить», — заявлял Н.А. Маклаков.

При этом неверно было бы считать, что правые вообще были против любой общественной инициативы. Возглавлявший в годы войны один из лучших санитарных поездов В.М. Пуришкевич утверждал, что без общественных сил в области санитарного дела «Россия не могла бы бороться так, как борется в настоящее время, и участь раненого солдата была бы горькой участью, если бы была предоставлена только одним чинам военного ведомства». Признавая недостатки в работе общественных организаций, Пуришкевич тем не менее считал возможным закрыть на них глаза, чтобы «не умалять импульса воли тех, кто работает во имя победы, во имя светлых надежд русского народа». Поэтому точнее было бы сказать, что правым была присуща подозрительность и скептическое отношение к возможностям и реальному вкладу в дело победы со стороны общественных организаций. Правые никогда не требовали запрета этих организаций, а лишь настаивали на жестком государственном контроле над их деятельностью. Их пугал не тот факт, что общество стремится помочь нуждам войны, а то, в каких целях это делается и насколько эффективна будет такая помощь.

Двойственным и неоднозначным было отношение консервативного лагеря к правительственной власти. Несмотря на то что представители оппозиции постоянно выставляли правых в качестве «лакеев» терявшего общественную поддержку правительства, дело обстояло несколько иначе. Отношение правых к правительству во многом зависело от конкретных лиц, занимавших ключевые министерские посты и изменения общественно-политической ситуации в стране. Защищая власть в годы войны от нападок либеральной оппозиции, правые не являлись силой, слепо следующей правительственному курсу, и позволяли себе критиковать отдельных членов кабинета и некоторые направления его деятельности. Более того, на частных совещаниях и в письмах они довольно часто выражали свое недовольство излишне либеральным, по их мнению, курсом власти, сомневались в адекватности принимаемых правительством мер и «награждали» не вызывавших у них поддержки министров весьма нелестными эпитетами. «Посмотрите, как власть презренно себя держит, — писал осенью 1915 г. в частном письме к Н.Ф. Бурдукову член правой группы Государственного совета Н.А. Маклаков. — Ни туда, ни сюда.

Разрабатывают законопроект о предварительной цензуре и отрекаются, когда поднимается шум; созывают Думу и распускают; берут на себя устройство судьбы беженцев, учреждая даже новую должность директора департамента, и передают вслед за сим все это дело земскому и городскому союзу; борются против программы “желтого блока” и в то же время разрешают соединенный общеземский и общегородской съезд, который — что должно быть понятно всякому дураку — собирается только с политическими видами. Страшно, что, по-видимому, одно правительство и по сей день стоит в испуге разиня рот перед скоморохами новой революции. Бедная Россия, у которой императорское правительство ведет себя как школьники, не знающие букваря и боящиеся строгого учителя. И учитель их — улица… Что за стыд».

В годы войны правительство в целом не отвечало ожиданиям консервативного лагеря, который оказался хоть и в умеренной, но оппозиции — оппозиции справа. Однако в отличие от либералов, желавших «министерства общественного доверия», правые преследовали другую цель — путем дискредитации вынудить уйти в отставку не угодных консервативному лагерю министров и тем самым заставить правительство отказаться от лавирования между интересами либеральной оппозиции и правыми кругами в пользу последних. Правые желали делового совещания с властью, чтобы помочь ей найти средства для выхода из кризиса. «Преступно в тревожное военное время вселять недоверие к власти и этим вносить в население растерянность, упадок духа и смуту. Критиковать действия Правительства должно спокойно и убедительно. И такая критика ободрила бы население и внесла бы в него уверенность», — подчеркивалось в постановлении Совещания уполномоченных монархических организаций, состоявшегося в августе 1915 г. Записка подобного содержания была передана в правящие сферы.

Вместе с тем, добиваясь в годы войны от верховной власти формирования кабинета из консервативных деятелей, правые, получая назначения на ключевые государственные посты (А.Н. Хвостов, Н.Д. Голицын), упустили предоставленные им шансы переломить ситуацию в свою пользу. В итоге получался замкнутый круг, выхода из которого охранительными политическими силами найдено не было.

Крайне негативным было отношение правых к сформировавшемуся во второй половине 1915 г. Прогрессивному блоку. Требование блоком реформ, не имевших прямого отношения к войне, было расценено правыми исключительно как попытка в самый тяжелый для власти момент добиться от нее либеральных преобразований. Категорически отвергался правыми выдвинутый либералами лозунг «министерства общественного доверия». «Правительство не имеет права предавать благополучие русского народа и будущность России в руки людей беспочвенных, от народа оторванных, не понимающих его миросозерцания, всеми силами добивающихся навязать не свойственные ему, а, значит, вредные для него формы правления, — говорилось по этому поводу в одном из постановлений монархистов. — Такими людьми является большинство нашей интеллигенции, не могущей даже своих дел устроить, как следует, а не только управлять государством, и за спиной которой стоят синдикатчики, банки, разные промышленники и богачи, рассчитывающие при помощи подкупных и безответственных депутатов (членов Гос. думы) издавать подходящие для себя законы для обирания населения, как это мы видим во Франции, Америке и др. парламентских странах». При этом правые особо подчеркивали, что дело вовсе не в политическом строе, так как, несмотря на то что во Франции — демократическая республика, а в Англии торжествует парламентаризм, они точно так же не могут одолеть Германию, в которой нет никакого ответственного министерства.