– Хозяин сказал, что он не ваш брат, а ваш муж. Это правда?

– Кровного родства меж нами не было и нет, его сестра умерла много лет назад, – безэмоционально и кратко постаралась объяснить ему положение дел Миранда, – представляя меня ею, он защитил меня от инквизиции, и поскольку я связана с ним договором, то да, он может считать меня своей супругой, если желает.

– Зачем вы заключили договор, если не любили его?

– Он спас меня и хотел заключить договор. Я знала, что уйти от него мне не по силам, вот и согласилась.

– Сейчас вы хотите, чтобы все считали вас его сестрой или супругой?

– Мне без разницы. Официально его сестра в моём лице погибла, поэтому если найдёт способ супругой сделать с другим именем, возражать не стану.

– А кем вас в замке считают?

– Здесь вопросы не задают. Ал не любит любопытных и быстро от них избавляется. Так что для всех я хозяйка, а мои отношения с ним никого не касаются.

– Понял. Извините, что любопытство проявил, но мне очень защитить вас хотелось. Не чувствовал я вашей к нему любви, готов был сдохнуть, но постараться вас от него оградить.

– Даже если бы сдох, не оградил. Ал такой силы ведьмак, что ты с ним и рядом не стоял, да ещё и церковники все у него в друзьях. Так что не перечь ты ему никогда, а то и сам мучительно сдохнешь, и мне навредишь. Я не просто так с ним договор заключила. Не нам с тобой ему отказывать.

– Я не должен это, наверное, говорить хозяйка, но скажу: вот говорите вы одно, а рядом с вами я другое чувствую. Вы не только не любите его, вы его ничуть не боитесь.

– Так потому и не боюсь, что договор заключила. Не вредят тем, с кем потенциал связан.

– Всё равно какое-то второе дно тут есть, хозяйка.

– Ларсен, между мной и Алом отношения столь непростые, что там не только второе, третье, но и четвёртое дно имеется. Не лезь в них лучше. Ни черта не разберёшься, скорее шею сломишь, поскольку сами мы в них разобраться не можем.

– Как вы себе представляете мою отстранённость от этих отношений, если теперь я вашим фамильяром являюсь, и ваш партнёр, назовём его так, намерен с моей помощью поднимать и дальше ваш потенциал?

– Элементарно. Ты выполняешь его и мои распоряжения, принимая всё происходящее как данность, и не пытаешься разобраться в подоплёке.

– Вы меня часом со своим котом не путаете, хозяйка? Я не он. Я человек, и пытаться осознать смысл происходящего для меня естественно.

– С чего ты взял, что коты его не осознают? Потому что не задают вопросы? Так им и не надо задавать, они выводы умеют делать и без них.

– Значит, я хуже кота. Выводы делать сам не умею, а без них, не понимая расстановку сил и смысла происходящего, не могу.

– Что ты не можешь? Помочь мне поднять потенциал, раз угораздило тебя моим фамильяром стать? Так это без вариантов теперь. Ал заставит тебя в любом случае он обрамление твоего амулета под себя сделал, если ты это ещё не заметил. Так что не рыпнуться тебе уже никуда. Раньше надо было думать, когда просила тебя меня прикончить. Сейчас уже шанс упущен.

– Я не об этом. Мне не сложно, и с удовольствием я вам в этом помогу, ему даже заставлять меня не надо будет.

– Тогда о чём?

– Я хочу быть уверенным, что выполняя его приказы, вам не сделаю хуже.

– Мальчик мой, – Миранда ласково потрепала Ларсена по волосам, – ты сделаешь мне хуже, если не выполнишь его приказ. В этом проклятом месте женщина, какой бы она не была, не может не подчиняться мужчине. Она лишь может выбрать, кому подчиняться. Я выбрала его.

– Почему вы его выбрали?

– Ты задаёшь вопрос, на которой у меня нет ответа. Не могла я его не выбрать, выхода другого у меня не было.

– Вы лукавите, хозяйка. Я чувствую это. Вы, несмотря на отсутствие потенциала, очень сильны, очень. И могли вы ему отказать, поскольку смерти не боитесь и явно через многое прошли. Но почему-то выбрали его. Правда, потом вы хотели, чтобы он вас потерял или сам от вас отказался… Я хочу понять, что вас с ним связывает, кроме договора.

– Заткнись! – Миранда с размаху ударила его по лицу.

– Я нашёл больное место? – потирая щеку и иронично щурясь, осведомился он.

– Не хочу больше от тебя слышать ни слова! – она топнула ногой. – Угораздило ведь с говорящей тварью связаться… Молчи! Понял?! Молчи!

– Нашёл… А я ведь могу помочь, хозяйка.

– Чем ты мне поможешь? Заставишь проговорить, что я в надежде усыпить бдительность того, кто был сильнее и полностью контролировал меня, чтобы получить наконец возможность сдохнуть, заключила договор и слила на него весь потенциал, а в итоге сейчас попала в полную от него зависимость и сдохнуть не смогла? Проговорила! Удовлетворён?

– Получается, когда я помог вам выжить, я помог не вам, а ему?

– Да! Именно так!

Замерев, Ларсен постоял некоторое время в задумчивости, потом решительно тряхнул головой:

– Нет, не так, хозяйка. Я помог не ему, я помог вам, только не исполнить ваше желание, а помог сохранить душу и удержал от неверного шага, обрекающего её на вечные страдания.

– Великолепно! Мой фамильяр лучше меня понимает, что надо моей душе. Всё! Заткнись, тварь! Сделал и сделал. Дальше будешь делать, что хозяева тебе прикажут! Иди, гуляй! И молчи со мной! Понял?! Фамильяр должен молчать! Молчи! – её голос сорвался на крик, и она, чувствуя, что окончательно теряет самообладание, вытолкала его из кабинета и заперла дверь на задвижку.

Постояв некоторое время у порога, она развернулась и, прислонившись спиной к двери, медленно осела на пол, после чего взахлёб разрыдалась.

Всё напряжение последнего времени, что копилось внутри, сейчас вырвалось вместе со слезами наружу, и она рыдала, уткнув голову в колени, как не плакала с самого детства. Сейчас она оплакивала и смерть Вальда, которую из-за внутреннего напряжения так и не оплакала когда-то, и свою собственную участь, ставшую столь зависимой от чуждых её сердцу мужчин. Она ощущала себя одинокой, брошенной в этом духовно враждебном и неприятном ей мире, и ей было невообразимо жаль себя. Хотелось всё кругом разрушить, чтобы выплеснуть снедающую изнутри агрессию, и в то же время она чувствовала, что не хочет причинять никому вреда.

Через некоторое