– Нормально, – сказал Шкет. – Абсолютно, я в норме. – Поднял голову. – Откуда ты узнал, про что стихотворение? В нем ни слова нет про шахту лифта.

– Я… ну, я подумал, оно… – Денни удивился, – про это. Я ж там тоже был, помнишь?

– А. – Шкет опустил щеку обратно. – Точно.

– А Доллар остался со скорпионами?

– Ага.

– Цел?

– Если Саламандр не надумает его кончить. Утром приходили Джон и Милли с делегацией. Выражали возмущение. Я наорал на Доллара. Просто наорал. Хотел узнать, что было-то. У него с головой нелады, надо очень громко орать, чтоб дошло. А все заерзали.

Ланья сказала:

– Я тоже в смертную казнь не верю. А Уолли – не самый популярный был персонаж. Бу-бу-бу-бу-бу… временами бесило…

– Не в том дело…

– Я понимаю! Уверяю тебя, я понимаю. Я понимаю. – Она наклонилась, покачала его. – Я просто…

– Ты не веришь в высшую меру при условии, что есть психушки, так? С палатами для буйных. Короче, у нас тут палат для буйных нет. И тюрем тоже.

– Но надо ведь…

– Слушай. – Шкет рывком сел и развернулся. – Я не верю в смертную казнь, точка! Я считаю, когда человек убивает человека, потому что его от этого прет или ему приспичило, в этом… наверно, ничего хорошего нет. Но когда собирается толпа народу и решает убить человека по любым соображениям, от «хорошо» до «удобно», – это плохо!

– Боже мой, – повторила Ланья. – Донасьен Альфонс Франсуа де…

– Чего? – сказал Денни.

– Ничего. – Она спихнула с себя одеяло. – Пошли прогуляемся, что ли. Я больше не хочу спать.

Шкет внезапно цапнул Денни за волосы и потянул.

– Эй!..

Шкет его повалил. Денни уронил книжку и схватился за локоть Ланьи.

– Ты чё!..

– Нравится тебе, как я пахну?

Ланья сказала:

– Эй, ты что… – и отодвинулась, хмурясь.

Денни замолотил рукой. Шкет ее поймал и пригнул Денни головой себе в колени.

– Нравится, а?

– Ёпта! – Ланья подергала Шкета за запястье. – Отпусти его!

– Эй!.. – Денни нервно захохотал и задергался; вырваться не смог и слегка взвизгнул. – Кончай, отстань…

– Нравится, гаденыш!

Денни рукой обнял Шкета за пояс и вывернул лицо:

– Да!..

– Шкет, перестань, ради…

Шкет внезапно разжал и задрал руки:

– Видишь?

Другой рукой Денни обхватил Шкета за другой бок. Лицом сунулся в Шкетовы джинсы, вдохнул.

– Мне с ним так можно, – пояснил Шкет Ланье. – Ему по кайфу. Тебе же по кайфу, да?

– Пошел нахуй, – ответствовал Денни. – По кайфу мне, по кайфу.

– А тебе нравится, как пахну я? – Ланья вскочила. Одно колено пронеслось над Шкетом. Ланья схватила его за уши. Он начал было:

– Эй… – но слова превратились в рев, и он им не воспрепятствовал, и задрал голову, глуша рев у нее между ног. Она согнулась и сцепила руки у него на затылке.

– Тебе нравится, блядь, как я пахну? Ага, нравится… – а потом засмеялась и рухнула на бок. Изножье тахты подпрыгнуло.

Он сказал:

– Амнямнямнямням, – как можно быстрее. Ноги у нее были теплые и зажимали ему уши. Напружинилась челюстная связка.

По-прежнему смеясь, Ланья сказала:

– Но я по-жесткому столько не протяну, сколько ты.

Он высвободил рот.

– Мне все равно нравится. На завтрак, на обед, на ужин…

– Эй. – Над ее бедром всплыло лицо Денни. – А мы не слишком, сука, шумим? Что у нее там за пациент-то?

– Господи… – расхохоталась Ланья.

– Она психотерапевт, – ответил Шкет. – Мозгоправ, ёпта. Ебанутых лечит – как вот мы.

– Я хочу гулять, – сказала Ланья. – Встаньте оба, пожалуйста, дайте мне надеть штаны?

– Она по чесноку мозгоправ? – переспросил Денни. – У нее там сейчас псих?

– Да, – сказала Ланья. – А теперь убери жопу с моей ноги, будь любезен?

– Тебе просто трахаться неохота, – сказал Шкет.

– Отнюдь нет. Мне просто охота подышать воздухом.

Шкет раскачался, встал.

– Ладно. Хорошо. И вообще, как тут трахаться, когда на тебя эти венерины мухоловки пялятся? – И сообразил, что ему от них нехорошо – неловко признаться, до какой степени. На столе в эркере лежала его тетрадь.

– Прекрасный предлог смыться отсюда, – сказала Ланья.

– Я книжку за кровать уронил, – сказал Денни. – Пого… э… а, вот.

Шкет подошел к столу и перевернул замызганную обложку. Внутри лежал листок из телефонного блокнота, изрешеченный его почерком.

– А гранки с твоей правкой – в правом верхнем ящике. – Последние слова заглушила сдираемая через голову футболка. – Мистер Новик отдал мне перед самым отъездом, когда мы не знали, куда ты делся.

Шкет сел на драный тростник кресла.

Быстро пролистал, нашел на три четверти пустую страницу. Сдернул ручку с жилета. Путаные страницы защебетали под ее нажимом. Он писал очень быстро, кривя лицо; губы поперек зубов приоткрылись, снова сомкнулись. Подвешенное напряжение там, где хребет упирался в мыс крестца, стало отпускать. Ни он, ни оно еще не закончили, и тут Денни сказал ему в спину:

– Шкет?

Но он прикрыл страницу обложкой. Затем обернулся. Ланья, сидя на тахте в джинсах и кроссовках, но без рубашки, оторвала взгляд от сборника стихов.

Денни стоял посреди комнаты, распластав ладонь по бедру.

– Я… ммм… ты говорил… я хотел тебе сказать, Шкет, что, ну, короче, когда ты со мной так, обзываешься и все такое, и шпыняешь меня, я, пожалуй, не против. – Денни опустил глаза и сглотнул. – Но мне не так уж нравится. – Модуляция не удалась, и он прибавил: – Понимаешь, да?

Шкет кивнул:

– Понял.

Денни неловко покачнулся. Ланья отложила книжку на пол и подошла к Денни со спины. Подбородком уперлась ему в плечо, руками обняла за живот. Денни тоже согнул руки на животе, погладил Ланью по запястью и замер в ожидании.

Шкет подошел и обнял обоих; голая Ланьина спина под ладонями была горяча. Кто-то из них двоих обнял Шкета за талию. После паузы Денни сказал:

– Вы оба неправильно стоите. Он спереди, а ты где жопа, у меня нету шансов… Эй. – И притянул Шкета ближе, когда тот стал отстраняться.

Ланья, склонив голову через плечо Денни, волосами щекоча нос Шкету, подняла глаза, огромные-огромные – ярче всей листвы вокруг. Шкет подул ей на нос. Денни заизвивался.