Она была счастлива увидеться с сыновьями.

Когда братья рассказали ей об Олдене, она расплакалась так горько, что, казалось, никогда не остановится.

— Я плачу, потому что чувствую себя виноватой в его смерти, — объяснила она, когда сыновьям удалось немного ее успокоить. — Мне никогда не нравилась Маква-иква, и я этого не скрывала. Но…

— Мне кажется, я знаю способ поднять тебе настроение, — предложил Алекс. Он начал распаковывать ее ящики, и Шаман присоединился к нему.

— Да вы же не знаете, куда что раскладывать! — воскликнула она.

Пока они раскладывали вещи, Алекс рассказал ей о своем решении стать врачом, чему Сара была несказанно рада.

— Роб Джей был бы так счастлив услышать это.

Она показала им свой новый маленький дом. Мебель была не в очень хорошем состоянии, к тому же ее было маловато.

— Я хочу попросить Люциана, чтобы он перенес кое-что отсюда в сарай, тогда мы сможем забрать часть моих вещей из Холден-Кроссинга.

Она сварила кофе и нарезала яблочный пирог, которым ее угостила одна из «ее новых» прихожанок. Пока они ели, Шаман небрежным почерком выписывал какие-то цифры на обороте старого счета.

— Что ты делаешь? — спросила Сара.

— Есть у меня одна идея. — Он взглянул на них, не зная, с чего начать, а потом просто задал вопрос: — Как вы смотрите на то, чтобы выделить четверть нашей земли под новую городскую больницу?

Алекс как раз собирался отправить в рот кусок пирога, но вилка зависла в воздухе и он, должно быть, сказал что-то. Шаман отвел его руку с вилкой в сторону так, чтобы видеть губы брата.

— Шестнадцатую часть всей фермы? — уточнил Алекс.

— По моим подсчетам, если мы сделаем это, то больница сможет вместить тридцать коек вместо двадцати пяти.

— Но, Шаман… Двадцать акров?

— Мы все равно собирались урезать поголовье овец. Под угодья останется уйма места, даже если мы когда-нибудь решим вновь увеличить количество скота.

Мать нахмурилась.

— Ты должен проследить, чтобы больницу не построили слишком близко к дому.

Шаман глубоко вздохнул и сказал:

— Я хочу отдать под больницу именно ту часть, в которой и построен наш дом. Тогда мы сможем сделать свой док на реке и немного удалимся от дороги.

Они недоуменно уставились на него.

— Мама, ты будешь теперь жить здесь, — начал объяснять он. — Для Рэйчел и детей я построю новый дом. А ты, — посмотрел он на Алекса, — уедешь из дома не на один год, чтобы учиться и практиковаться. Я превращу наш дом в клинику, куда смогут приходить на прием пациенты, которым не нужен постельный режим. Построим дополнительные смотровые кабинеты и комнаты ожидания. Возможно, канцелярию и аптеку. Мы можем назвать ее в честь отца — мемориальная клиника имени Роберта Джадсона Коула.

— О, а вот это мне нравится, — одобрила мать, и когда он заглянул ей в глаза, то понял, что ему удалось ее убедить.

Алекс одобрительно кивнул.

— Ты уверен?

— Да, — ответил Алекс.

Было уже поздно, когда они уехали от матери и сели на паром на Миссисипи. К тому времени, как они забрали лошадь и бричку из конюшни Рок-Айленда, уже стемнело, но они и так отлично знали дорогу, поэтому легко добрались домой и в темноте. Когда они оказались в Холден-Кроссинге, было уже слишком поздно, чтобы попытаться передать новость в монастырь Святого Франциска. Шаман знал, что не будет спать всю ночь и что отправится в путь рано утром. Он никак не мог дождаться того момента, когда все расскажет матушке Мириам Фероции.

Через пять дней явились землемеры с теодолитами и стальными мерными лентами. В Холден-Кроссинге не было ни одного архитектора, поэтому для постройки был приглашен лучший подрядчик Рок-Айленда по имени Оскар Эриксон. Шаман и матушка Мириам Фероция встретились с ним и долго обсуждали проект больницы. Подрядчик построил ратушу и несколько церквей, но чаще всего ему случалось браться за возведение обычных домов и магазинов. Ему впервые представилась возможность спроектировать больницу, поэтому он внимательнейшим образом слушал своих заказчиков. Изучив его черновые наброски, они поняли, что наняли лучшего строителя.

Эриксон начал с разметки местности, учитывая расстояние до подъездных дорог и троп. На пути между клиникой и пароходной пристанью стояла хижина Олдена.

— Вам с Билли нужно снести ее, наколите из оставшихся бревен дров, — сказал Шаман Дагу Пенфилду, и те тут же взялись за работу. К тому времени, как Эриксон прислал первую группу рабочих, чтобы очистить строительный участок, все выглядело так, будто хижины никогда и не существовало.

В тот же день Шаман впряг Босса в двуколку и отправился к пациентам на дом. Навстречу ему выехала лошадь с упряжкой, которая явно была взята напрокат в конюшнях Рок-Айленда. На козлах сидели кучер и его пассажир. Приветливо помахав им рукой, он было проехал мимо, но уже спустя пару мгновений узнал мужчину справа от кучера. Шаман резко развернул Босса и поспешил вернуться.

Догнав их, он дал знак кучеру, чтобы тот остановился, и сам соскочил с двуколки.

— Джей! — позвал он.

Пассажиром был Джейсон Гайгер. Он сильно похудел — неудивительно, что его сложно было узнать с первого взгляда.

— Шаман? — удивился он. — Господи, и правда ты!

У него не было с собой чемодана, только полотняная сумка со шнурком, которую Шаман перенес к себе в двуколку.

Джей пересел в коляску Шамана. Он с удовольствием смотрел по сторонам, наслаждаясь прекрасными видами.

— Как же я по всему этому скучал… — Тут он взглянул на санитарную сумку Шамана и кивнул. — Лилиан писала мне, что ты стал врачом. Словами не передать, как я горжусь тобой. Твой отец, должно быть, и вовсе… — Тут он смущенно умолк.

Затем продолжил:

— Твой отец был мне ближе, чем мои родные братья.

— Он всегда считал, что ему невероятно повезло быть вашим другом.

Гайгер кивнул.

— Семья знает, что вы возвращаетесь?

— Нет. Я и сам узнал, что все закончилось, лишь пару дней назад. Отряды Союза пришли ко мне в больницу, привели с собой собственных врачей из гражданских и сказали, что мы можем отправляться домой. Я надел гражданское и сел в поезд. Когда я приехал в Вашингтон, то узнал, что тело Линкольна сейчас находится в ротонде Капитолия, и пошел попрощаться. Ты наверняка никогда еще не видел такой толпы людей, которая собралась там в тот день. Я простоял в очереди не один час.

— Так вы видели его тело?

— Несколько секунд. Какой же он достойный человек… Я хотел задержаться на минутку и сказать что-то ему на прощание, но меня тут же оттеснили назад. Мне пришло в голову, что, узнай кто-нибудь из этой толпы, что в моей сумке лежит серая форма, они бы просто разорвали меня в клочья, — вздохнул он. — Линкольн примирил бы нашу страну. Теперь же, боюсь, те, кто придут к власти, используют его убийство для того, чтобы стереть Юг в порошок.