меня, что я теперь буду с этим делать?

— Когда Эд узнала, что я снова встречаюсь с Кеа, между нами все пошло прахом. Мы не могли разговаривать, не рассказывая друг другу о том, каким долбаным ублюдком мы считаем того, кто был Аноми…

— Потом, пока я пытался решить, как покончить с Кеа, чтобы она не покончила с собой, с Эди случилась передозировка, — сказал Джош, его глаза расфокусировались и уставились в пол. — Она позвонила мне, когда еще глотала парацетамол и виски. Сказала, что собирается ненадолго уехать… и попросила меня запомнить пин-код ее телефона, потому что она оставила там несколько идей… Ее голос был очень невнятным… Я понял, что она, должно быть, приняла что-то.

— Она хотела сказать тебе, что в ее телефоне были идеи, даже когда у нее была передозировка? — спросил Страйк.

— О да, — сказал Джош. Казалось, он не находил ничего странного в таком поведении. — Ты не знал Эди. Чернильно-черное сердце… он значил для нее все — во всяком случае, тогда. Думаю, к концу ей это надоело… но тогда она не смогла бы смириться с мыслью, что мы все испоганим после ее ухода. Наверное, если бы она не сказала мне, где искать ее идеи, я бы объединился с Кеа, чтобы продолжать писать…

Он замолчал, снова уставившись в пол, затем продолжил,

— Я пошел навестить ее в больнице после передозировки, и Ормонд был там, охраняя палату. Вы с ним знакомы?

— Да, встречались.

— Он сказал мне, что Эд не хочет меня видеть, и у нас возникли небольшие — ну, вы понимаете — физические проблемы. Медбрат разнял нас и попросил меня уйти.

— В ту ночь у меня в голове появилась мысль, что Ормонд — это Аноми. Я был под кайфом, — тяжело вздохнув, сказал Джош. — В то время это имело смысл. Я подумал, может, Ормонд преследовал Эди, чтобы она почувствовала, что ей нужен кто-то вроде него, ну, знаете, какой-нибудь бывший полицейский с “Форд Фиеста”, и как только он ее смягчит, он появится в Норф Гроув, чтобы всадить в нее свои крючки… но на следующий день, когда я снова стал нормальным, я понял, что это чушь… Откуда Ормонд мог черпать информацию, все эти месяцы до того, как он встретил нас?

— Мы называли его географом, — продолжал Джош, — потому что он из тех придурков, которые считают, что уметь читать карту — это какое-то огромное человеческое достижение. Мы узнали, что он преподает информатику, когда он попросил нас пойти и поговорить с его классом. Я никогда не понимал, что он делал в Норф Гроув… он из тех, кто делает все сам, понимаете? Просто хотел заниматься гребаной сваркой…

— Расскажи мне о твоей квартире на Миллфилд Лэйн, — сказал Страйк. — У Кеа когда-нибудь был ключ от нее?

— Нет, — сказал Джош. — А что?

— Полиция сказала тебе, что телефон Эди был перемещен с кладбища после того, как на вас напали, и оказался на Хэмпстед Хит, совсем рядом с твоей квартирой?

— Нет, — сказал Джош, выглядя удивленным.

— У кого-нибудь, кроме тебя, был ключ от квартиры?

— У строителей был мой единственный запасной.

— У тебя был при себе ключ, когда на вас напали?

— Нет. Как я уже сказал, меня вышвырнули, при мне был только телефон. Ключ все еще в моей комнате в Норф Гроув, вероятно.

— Хорошо, это полезно, — сказал Страйк, делая пометку. — Когда именно вы расстались с Кеа во второй раз?

— После того, как у Эди была передозировка. Я сказал Кеа, что мне нужен перерыв, чтобы прочистить мозги. Я, блядь, умолял ее не писать в интернете, что мы снова встречались… Я знал, что все фанаты скажут, что я вернулся к ней и доказал ее историю… Я такой мудак, — с горечью сказал Блэй. — Правда? Какого хрена я все это сделал? Зачем я снова встречался с Кеа? Почему я поверил в то дерьмо, которое показала мне Ясмин?

— У нас у всех есть вещи, о которых мы задаемся таким вопросом, — сказал Страйк. — У всех нас.

— Твои вещи никого не убили, — сказал Джош.

— И твои тоже, — сказал Страйк.

— Да, убили, — сказал Джош, и его изможденное лицо залилось краской. — Я никогда не блокировал Аноми, никогда не заступался за Эди — я позволил этому случиться, потому что я чертовски слаб. Я слабак, — сказал он, стиснув зубы. — Я не хотел срывать злость на фанатах. Я не хотел слушать ничьих советов, кроме Кати, потому что она говорит мне то, что я хочу услышать. Я как гребаный Брэм, только я не поджигаю людей и не бросаю в них камни. Я причиняю еще худшие страдания, пытаясь жить легкой, блядь, жизнью…

Я не должен быть сейчас жив. Я был тем, кто заслуживал смерти, и я был тем, на ком была куртка, которая не позволила ножу войти так глубоко в мою шею, как он хотел. А у меня фигня, называется situs inversus. Все мои органы перевернуты, как в зеркальном отражении. Мое сердце на правой стороне. Аноми хотел ударить меня ножом в сердце, но вместо этого проткнул легкое. Я никогда не знал, что у меня внутри все не так, как надо, никогда не нуждался в рентгене, пока все это не случилось. Situs inversus… вот такая странная штука очень понравилась бы Эди…

Робин почувствовала, что должна была догадаться, что это произойдет. Джош разрыдался. Из его носа потекли ручьи, голова запрокинулась, но он не мог закрыть лицо руками или перевернуться на спину: его тело оставалось неподвижным, как восковая модель.

Страйк поднялся на ноги, подошел к прикроватной тумбочке и взял из нее коробку салфеток. Вернувшись на свое место, он достал из коробки горсть салфеток.

— Нет, — задыхался Джош.

— Можешь утонуть в соплях, если хочешь, — сказал Страйк, — но если ты хочешь помочь нам поймать этого ублюдка…

— Мне помочь? — сказала Робин, не удержавшись.

— Нет, — задохнулся Джош. — Ладно, — всхлипнул он, и Страйк вытер лицо и нос Джоша так же прагматично, как если бы он чистил ветровое стекло, выбросил влажные салфетки в мусорное ведро, затем снова сел, положив салфетки на поднос перед Джошем.

—