От чего именно богам требуется спасать Эспару, осталось неизвестным: Бертран тычком отправил разгневанного обличителя в толпу, и тот растянулся под ногами людей, которые, впрочем, нисколько не разделяли его возмущения.

Наконец показалось деревянное ограждение в десяти шагах от стен, вдоль которого деловито расхаживали констебли, вооруженные дубинками. За оградой виднелись палатки торговцев побогаче. У входа в театр свирепого вида женщина в алом кожаном доспехе и широкополой шляпе зорко оглядывала толпу. Два ее помощника принимали у желающих деньги за спектакль.

К женщине торопливо направился Брего, сжимая в руках сложенный лист пергамента. Локк понимающе ухмыльнулся: сейчас Нерисе Маллории вручат поддельное распоряжение барона Булидаци, в котором говорится, что выручку следует доставить не в счетный дом, а в купальни.

Под навесом северной стены театра труппу встретили обрадованные статисты и, обступив телегу, стали наперебой предлагать помощь. Жан и Дженора занялись разгрузкой реквизита, следя за тем, чтобы никто из статистов не заметил свертка, спрятанного на самом дне, под костюмами и бутафорским реквизитом.

Тут к процессии приблизилась молодая пышнотелая женщина в кремовом камзоле и белом платье, отделанном серебряными кружевами; из-под легкой вуали, прикрепленной к четырехуголке, сверкали проницательные глаза. Сопровождали женщину два силача-охранника. По высокопарной надменности ее движений ясно было, что обычно перед ней расступается любая толпа и открываются все двери. Джасмер и Сильван торопливо спешились и отвесили незнакомке церемонный поклон; остальные актеры сделали то же самое.

– Господин Монкрейн, – милостиво произнесла незнакомка. – Рада видеть, что ваша труппа, хоть и в несколько меньшем составе, готова нас развлечь.

– Благодарю вас, баронесса Эзринтем, – с напускной учтивостью ответил Джасмер, но глаза его холодно блеснули. – Как вам известно, успех постановки зависит не от числа актеров, а от степени их таланта.

– Что ж, посмотрим. Я надеялась, что ваш покровитель возглавит шествие. Мне бы очень хотелось поговорить с бароном Булидаци. Где его можно найти?

– Увы, миледи, барон Булидаци о своих намерениях мне не сообщает, однако же позвольте вас заверить, что так или иначе он почтит сегодняшнее представление своим присутствием.

– Так или иначе?

– Миледи, хотя барон Булидаци и не посвятил меня в свои замыслы, насколько мне известно, он собирается приложить все усилия для того, чтобы сегодняшнее представление надолго запомнилось зрителям.

– Не забудьте уведомить своего покровителя, что после спектакля я жду его у себя в ложе.

– Всенепременно, миледи.

Монкрейн снова поклонился, но баронесса Эзринтем уже отвернулась. Охранник услужливо раскрыл над ней шелковый зонтик, Монкрейн склонился в очередном поклоне, а потом бросился к Локку и схватил его за шиворот.

– Ты слышал, щенок?! – прошипел Монкрейн Локку на ухо. – Церемониймейстер графини Антонии после спектакля ожидает визита барона Булидаци! Покойного барона, если помнишь! И что теперь делать? Сунуть руку ему в зад и изобразить марионетку?

– А вы сами бароном загримируйтесь, – предложил Локк.

– Ты с ума сошел!

– Да шучу я, шучу. И вообще, это не ваше дело. Ваше дело – спектакль отыграть, с остальным мы разберемся. Кстати, не надо меня трясти.

– Если меня на виселицу отправят, ты мне компанию составишь, – пообещал Монкрейн и ушел, не дожидаясь ответа.

– А как ты думаешь, мы смышленее курицы? – спросила Сабета, украдкой пожав Локку руку.

– Вопрос, конечно, интересный… – вздохнул Локк.

4

За сценой, среди лабиринта коридоров и каких-то каморок были две большие комнаты, именуемые гримерными покоями. Пологая лестница вела в подвал, где были установлены подъемные механизмы для внезапного появления или исчезновения актеров сквозь потайные двери. Повсюду витали запахи пота, дыма, плесени и гримировальных мазей.

В гримерных покоях весело гомонили статисты. Берт и Шанталь хмурились, но в общем держались спокойно; Алондо, приобняв Эшака за плечи, что-то ему втолковывал, а Сильван озаботился содержимым винной бутылки. Близнецы переодевались в костюмы Хора: мантии (одна алая, шитая золотом, символизировала императорский двор, а вторая, черная с серебром, – Двор Босяков) и высокие остроконечные колпаки тех же цветов. Жан и Дженора развешивали по стенам длинные белые саваны и посмертные маски – когда персонаж на сцене погибал, изображавший его актер должен был нарядиться фантазмом; к концу трагедии живых персонажей оставалось немного.

Брего и два лакея Булидаци увели бароновых лошадей и забрали фамильные чепраки и стяги. После этого Жан встал на страже у черного хода, присматривать за телегой и ее тайным грузом – по большей части Дженора справлялась с костюмами сама и в помощи не нуждалась.

– Начало ровно в два пополудни, – напомнил Монкрейн. – В ложе графини есть веррарские механические часы; как только они пробьют, эспарский стяг у входа приспустят. Я выйду на сцену, произнесу традиционное приветственное обращение, вознесу хвалу богам и благодарность графине Антонии, а потом выпустим братьев Асино, пусть зрителей усмиряют.

На утоптанной площадке у сцены уже собралась шумная толпа эспарцев; звучали какие-то выкрики, улюлюканье и свист. Среди зрителей расхаживали музыканты, предлагали за пару монет усладить слух присутствующих нехитрыми мелодиями.

«В два пополудни», – подумал Локк. На размышления и на переодевание оставалось минут двадцать, не больше. Переодеться в костюм Аурина не составило труда – коричневые шоссы, простая белая рубаха и коричневый колет. Голову обвивала алая лента, в знак венценосного происхождения, а в сценах, происходящих при императорском дворе, полагалось надевать алую мантию, немного скромнее той, в которой сидел на троне Сильван.

В гримерный покой заглянула Сабета, уже успевшая надеть костюм Амадины, и у Локка перехватило дух. В наряде Царицы Сумерек преобладали цвета ночи: черные шоссы и облегающий серый дублет, расшитый серебряной нитью и усыпанный дешевыми стекляшками, которые издали сверкали не хуже драгоценных камней. Дженора и Шанталь уложили волосы Сабеты в замысловатую прическу, скрепленную серебряными шпильками и заколками, и повязали на лоб темно-синюю ленту. На поясе Сабеты были два кинжала в ножнах.

– Удачи тебе… и самообладания! – Она обняла его, поцеловала в шею.

– Ты сияешь, как солнце.

– Сияние ворам ни к чему… – Она сжала его пальцы и лукаво подмигнула.

К ним подошли Кало и Галдо.

– Мы тут подумали, что хорошо бы прерваться на минутку… – начал Галдо.

– Пошли вон туда, где наш пузан торчит, – предложил Кало. – Благословения попросим.

Локк помертвел: близнецы обращались к нему не с дружеской просьбой, а с почтительной мольбой, как к посвященному служителю Безымянного Тринадцатого бога. Отказать было немыслимо – Локк должен был утешить и приободрить собратьев.