– А после представления куда она деньги понесет? – полюбопытствовал Локк.

– Кто его знает куда, – вздохнул Монкрейн, удрученно потерев заросшие щетиной щеки. – Наш покровитель, хоть меня и отымел, задушевных бесед со мной не вел, ясно тебе?

– Скорее всего, он велел ей выручку в свой счетный дом отнести, – предположила Дженора. – На Журавий двор, недалеко от баронова особняка.

– Гм, в счетном доме деньги отобрать не удастся, – сказала Сабета. – Я сейчас еще одно послание почерком Булидаци напишу, пусть Маллория куда-нибудь в другое место деньги несет.

– Деньги она должна ему лично в руки передать! – завопил Монкрейн. – И расписку получить! У живого человека, а не у трупа!

– Маллория теперь служит не графине, а барону и обязана делать, что велят. Так что надо всего лишь придумать, как без лишних подозрений заставить ее отдать нам деньги.

– И что же ты предлагаешь, о Амадина, Царица Сумерек?! – вскричал Джасмер, драматически заламывая руки. – На чудо надеешься? Увы, я чародей только на сцене!

– Прекратите! – воскликнул Локк. – Времени и так нет, песок в часах давно просыпался. Джасмер, мы без вас разберемся, как все лучше устроить. А труппе пора отправляться в «Старую жемчужину». И чтобы спектакль отыграли за милую душу, как нельзя лучше. Все, ступайте!

Актеры труппы Монкрейна и Булидаци, страдая от похмелья и перенесенного потрясения, уныло поплелись во двор. Следом вышли братья Санца – Сабета велела им не спускать с актеров глаз, дабы ни у кого не возникло соблазна сбежать.

– И как ты собираешься у Маллории деньги отобрать? – шепотом спросила Сабета у Локка.

– Есть мыслишка, – ответил Локк. – Только боюсь, ты от нее будешь не в восторге. Придется еще раз изображать гулящую девку.

– Лучше так, чем на виселицу.

– Тогда разузнаем, где лучшие купальни в городе. Туда-то Булидаци и отправится после спектакля. – Локк потер глаза и вздохнул. – Ну, я тебя предупредил. Должно сработать, вот только о стыде забыть придется.

2

– Госпожа Галанте, я ничего не понимаю! – Брего, в парадной ливрее, сжал кулаки. – Куда милорд подевался? Почему он меня не…

– Брего, мне известно лишь одно: где барон будет после спектакля. А где он сейчас, мне неведомо. Он же свои повеления письменно тебе изложил!

– Ну да, только как-то неправильно все это… Я же за милорда головой отвечаю и должен при нем находиться безотлучно, а он…

– Брего, ты меня удивляешь! – высокомерно изрекла Сабета. – Что непонятного в распоряжениях барона?

– Нет-нет, мне все ясно, госпожа Галанте.

– Вот и хорошо. А у меня сейчас своих забот хватает. – Лукаво коснувшись пальцем своих губ, она приложила его к щеке Брего. – И ты делом займись, голубчик. Не волнуйся, скоро увидишь своего господина…

Во дворе у таверны госпожи Глориано труппа завершала последние приготовления к торжественному шествию. Впереди горделиво выступали три черных скакуна, позаимствованные из конюшни барона, в роскошном убранстве геральдических цветов рода Булидаци, под седлами с алыми чепраками, шитыми серебром. На первой лошади, которую Шанталь вела в поводу, в дамском седле восседала Сабета. За ними следовала лошадь Андрассия, ведомая Эшаком, и заключал процессию Монкрейн – его коня держал под уздцы Алондо. Все актеры были наряжены в костюмы персонажей пиесы, а Эшак, с лицом, закрытым холщовой маской, кутался в просторную накидку с капюшоном. Все изнывали от жары, но ничего другого не оставалось.

Жан и Дженора управляли парой лошадей, впряженных в телегу, украшенную алыми и серебристыми полотнищами. В телеге, под грудой костюмов и бутафорского реквизита, лежал труп барона, обмазанный благовонными притираниями и тщательно обернутый в саван. Галдо шел за телегой, жонглируя раскаленными алхимическими шариками, испускавшими багровые струи дыма, а Локк с Бертом выступали во главе процессии, размахивая алыми стягами.

Брего, недовольно ворча, наконец ушел.

Кало забрался на телегу и заорал во все горло:

Он спрыгнул с телеги, перекувыркнувшись в воздухе, приземлился, ловко перехватил дымящиеся алхимические шары у брата и продолжил жонглировать как ни в чем не бывало.

Галдо, вскочив на телегу, возвестил:

– Наконец-то, любезные горожане, труппа Монкрейна и Булидаци возвращается на сцену «Старой жемчужины». Приходите на представление, не пожалеете! Лучшего развлечения и представить нельзя! Не пропустите! Вам невероятно повезло! Над теми, кто не увидит нашего спектакля, будут насмехаться все приятели! От тех глупцов, кто не явится в театр, с презрением отвернутся возлюбленные! Вам выпала исключительная возможность услышать голос легендарного Джасмера Монкрейна, величайшего эспарского актера! Своими глазами увидеть прекрасную госпожу Верену Галанте, похитительницу сердец, и несравненную Шанталь Коуцу, владычицу ваших грез!

Кало и Галдо продолжали разглагольствовать и на все лады расхваливать спектакль и актеров труппы. Процессия с неспешной торжественностью шествовала по улицам Эспары, а в небе, затянутом полупрозрачным покровом облаков, сияло жаркое летнее солнце. После полудня его лучи ярко осветят сцену, и в палящий зной актерам будет нелегко.

3

Ярко-зеленый стяг Эспары развевался на высоком столбе перед театром «Старая жемчужина». Из объяснений Алондо Локк знал, что перед спектаклями на площади у театра, будто на рынке, всегда собирались мелкие торговцы и разносчики, лекари и шарлатаны всех мастей, фигляры и менестрели, но ближе чем на десять шагов к стенам самого театра подпускали только тех, кто заплатил графскому церемониймейстеру за право установить там свой прилавок.

– А вы смышленее курицы? – вопила какая-то встрепанная старуха, взгромоздив сонную наседку себе на голову; у ног старухи лежала деревянная дощечка, испещренная цифрами и загадочными символами. – Померьтесь смекалкой с куриными мозгами! Делайте ставки! За один коппин узнаете, кто умнее! Вы смышленее курицы?

Увы, раздумывать об этом у Локка не было времени. Актеры чинно прошествовали мимо. За старухой толпились разносчики пива с бочонками, увешанными деревянными кружками, золотари с помойными ведрами и черпаками, жонглеры, ловкие и не очень, лютнисты и барабанщики, шалмейщики и дудочники… На голове у каждого была повязка с прикрепленным к ней клочком бумаги, в знак того, что они уплатили за место. Чуть поодаль на складных столах или просто на земле раскладывали свои нехитрые товары гончары и лудильщики, сапожники и портные.

– Богохульники! Святотатцы! Осквернители священного праха предков! Да лишат вас голоса всемогущие боги! Да отвратят любопытных от мерзопакостного действа! – заорал какой-то изможденный человек в бурой рясе; лицо и руки его покрывали многочисленные шрамы, свидетельствовавшие о пристрастии к усмирению плоти. – Вы тревожите неупокоенные души Салерия, Аурина и Амадины! Ваше гнусное представление надругается над их памятью! Мертвые не прощают скверны! Да охранят боги Эспару и да спасут ее от…