– Думаю, что сегодня мы могли бы съездить в Гавану.

– В Гавану? Прекрасная мысль. Но что тогда делать с гостиницей? Заказать номер в Гаване или все-таки имеет смысл забронировать номер здесь на случай, если мы вернемся?

По сравнению со вчерашним днем накрашена она была довольно-таки вызывающе. Из-за этого макияжа она казалась почти обнаженной. В качестве фона она избрала коричневые тона, карандашом выделила глаза, наложила голубые тени, а брови подвела так, что они стали похожи на две широкие дуги. В принципе косметика должна была помочь ей скрыть свое истинное лицо, но все вышло с точностью до наоборот – тени для век и губная помада словно разрывали воображаемый покров, под которым она прятала свои эмоции.

– Полагаю, что лучше будет заказать номер в Гаване.

Вообще-то гостиницы стоят здесь не так дорого, но снять номер в Гаване выходило все же дешевле. В старом городе открылось множество отелей без особых претензий, но зато достаточно комфортабельных. Цены, что характерно, приемлемые. У актрисы была с собой «Виза» и две тысячи долларов наличными. Правда, ввиду ее душевного расстройства банк мог приостановить платежи по кредитке, но и с двумя штуками она спокойно прожила бы в гостинице недели три. Я же мог остановиться у любого из моих друзей.

– А когда собирается приехать учитель? Он вчера вам звонил, что он сказал?

При слове «учитель» ее лицо, и без того «раздетое» косметикой, стало еще более выразительным, и на нем промелькнула тень одиночества, которую часто можно видеть на лицах японок, живущих вдали от родного дома.

– Я разговаривал не с господином Язаки, а с женщиной, Кейко Катаокой.

При звуке этого имени одиночество проявилось еще заметнее, ее лицо просто исказилось. Я чувствовал себя гораздо спокойнее, чем вчера, даром что почти не спал. Не то чтобы я привык к ней, скорее потому, что разглядел в ее глазах это самое одиночество. Это ничтожное обстоятельство, эта человечинка в ее взгляде успокаивали мой смятенный ум.

– Ах, так это была Кейко?

– Совершенно верно. Я звонил ей домой, в Японию.

– В Японию? Разве не в Нью-Йорк? Ведь учитель теперь живет в Нью-Йорке, я даже помню его адрес: «Челси», рядом с магазином пищевых добавок, что на Западной Двадцать третьей улице.

Только тот, кто никогда не общался с такими вот страдающими от одиночества женщинами, мог бы найти ее лицо «экзотическим» или вообразить себе, что такая манера краситься соответствует обычаям той страны, откуда она приехала. Или прийти к заключению, что долгое пребывание на чужбине делает человека похожим на местных жителей. Но я знал таких женщин, носивших на своем лице это клеймо, еще с Лос-Анджелеса.

– Почему вы скрываете от меня, что учитель вам звонил? Учитель встает очень рано. Так что он вам передал?

– Вы имеете в виду господина Язаки, так?

– Ну разумеется. Вы же его знаете, не правда ли?

В Лос-Анджелесе была у меня одна знакомая японка, страшно мучившаяся от одиночества. Она поселилась там не так давно, она не была потомком эмигрантов, она приехала в Штаты, ну как бы случайно, что ли, без нормальной работы, просто влюбившись в какого-то певца. Она могла спокойно подцепить какого-нибудь парня прямо на улице только ради того, чтобы было где переночевать. С некоторого времени американские мужчины испытывают нечто вроде депрессии, и, как мне кажется, отсюда вытекает их интерес к японкам. Если в Соединенных Штатах насчитывается такое множество гомосексуалистов, то это не потому, что большинству мужчин нравятся мужчины. На мой взгляд, причина кроется в довольно жестком соперничестве за самых красивых женщин, также нельзя сбрасывать со счетов и растущий индивидуализм американок. Ни одна американская женщина не согласилась бы существовать в тени мужчины, лишь помогая и поддерживая его. Вот почему последнее время таким успехом пользуются каталоги красоток из Юго-Восточной Азии, желающих выйти замуж за американца. Мужчины-американцы просто обожают покорных азиаток. Не знаю, повлияло ли на этот процесс слово «гейша», которое так распространено теперь в английском языке, но среди азиатских невест японки занимают первое место, и даже не владея в совершенстве английским, японской девушке достаточно просто выйти замуж за американца.

– Вы же работаете с учителем, правда?

– Отнюдь нет. Я не знаком с господином Язаки, его имя я впервые услышал от вас.

– Но что вы тогда здесь делаете?

– Я здесь потому, что вы не говорите по-испански, и еще потому, что мне кажется, что вы нуждаетесь в моей помощи. На Кубе не так много японцев, и все они очень занятой народ, я же могу пренебречь своей работой, тем более что вам может понадобиться помощь.

В Лос-Анджелесе я работал в фотолаборатории, параллельно изучая английский в школе. Японок там было больше всех. Все они хотели стать танцовщицами, певицами, актрисами, чертежницами, дизайнерами одежды, режиссерами или специалистами в области компьютерной графики, и, разумеется, большинству из них не удалось никуда пробиться. По правде говоря, достигнуть успеха в подобных профессиях в Штатах еще труднее, чем в Японии. Мне очень нравилась одна девушка, особенно ее открытая и приветливая улыбка. Звали ее Мичиру, и она хотела стать танцовщицей. Потом она выскочила замуж за парня, который называл себя постановщиком музыкальных комедий. Она сказала мне: «Я люблю его, а он любит меня», и я подумал – а, ладно! Я слушал ее рассказы о том, как они жили в Голливуде, каждый вечер их приглашали на вечеринки к известным артистам. И действительно, она получила-таки несколько небольших ролей в каких-то комедиях. Потом я встретился с ней год спустя, перед самым отъездом в Мексику. Ее лицо изменилось до неузнаваемости. Кожа сделалась шершавой, взгляд – жестким, макияж – ярким, а улыбка отдавала фальшью. Я был не в состоянии понять, как ее лицо могло измениться до такой степени. Может,