— Да, дорогой, вам действительно пришла в головубеспрецедентная прихоть.

— Разумеется, но вспомни, как Нерон вышел замуж заТигеллина и одновременно женился на Спорусе, так что не я придумал заключатьсразу два брака в один день; нас с тобой связывают давние отношения, и яполагаю, мы в этом смысле превзойдем Нерона. Фонтанж мы оденем в мужское платье,и она будет твоим женихом, затем твоя дочь выйдет за тебя замуж. А как тыдумаешь, кто будет моим мужем и моей супругой? Это будут двое моих детей,Жюльегта. Да, двое детей, зачатых мною, о существовании которых ты даже неподозревала, и никто не знал об этом. Одному из них около восемнадцати, онбудет моим женихом, это настоящий Геркулес. Второму двенадцать лет, он живоевоплощение Эрота. Оба родились в законном браке; старшего родила моя перваяжена, младшего — шестая. Всего у меня было восемь жен, надеюсь, об этом тызнаешь.

— Но вы мне не говорили, что у вас есть дети.

— Эти двое умерли для всех окружающих, обавоспитывались в самом строгом соответствии с моими распоряжениями в одном иззамков в Бретани. Ни один не видел мир, не видел ничего, кроме высоких стен. Ихдоставили сюда в закрытой карете. Они настоящие дикари, они даже говорят сгрехом пополам. Но это не имеет никакого значения: мы их научим, что делать,остальное — наша забота.

— И это необычное бракосочетание закончится, как яполагаю, чудовищной вакханалией?

— Ты угадала.

— Стало быть, Нуарсей, вы хотите сделать мою маленькуюобожаемую Марианну одной из жертв?

— Нет, она не будет жертвой, но ее присутствиенеобходимо, этого требует моя похоть. Я не причиню ей никакого вреда, в этом тыможешь быть уверена: пока мы развлекаемся, твои служанки будут отвлекать ее;вот и все.

Нуарсей получил мое согласие. И скоро вы узнаете, как подлецсдержал свое слово.

Не сразу и не без труда мне удалось объяснить мадемуазельДонис суть предстоящей церемонии, ведь добродетель, как правило, трудноприспосабливается к капризам порока. Частью из страха, частью из желанияугодить мне, несчастная девушка наконец согласилась, но только после того, какя клятвенно заверила, что эта скандальная свадьба ничем не повредит ееневинности. Первая церемония происходила в маленьком городке в двух лье отвеликолепного замка Нуарсея, который находился неподалеку от Орлеана и вкотором должны были состояться свадебные торжества; местом второй церемониистала часовня этого же замка.

Не буду утруждать вас подробностями, отмечу лишь, что всебыло пристойно, в точном соответствии е традицией; за религиозным ритуаломпоследовал гражданский, который также был разыгран самым достойным образом.Были обручальные кольца, были мессы, благословения, предъявление приданого и,конечно, свидетели: было все, что требуется в подобных случаях. Костюмы и гримбыли безупречны, и непосвященные ничего не заподозрили.

К двум часам пополудни чудовищный замысел Нуарсея былприведен в исполнение: он стал женой одного из своих сыновей, мужем второгосына, а я оказалась супругом своей дочери и женой Фонтанж. Когда закончиласьофициальная часть, тяжелые ворота замка были закрыты на все запоры. Было оченьхолодно, и в роскошном зале, где мы собрались, ярко горели камины; хозяин отдалстрожайший приказ, чтобы никто не смел мешать нам. Нас было двенадцать человек.

Мы с Нуарсеем, как герои дня, восседали на троне из черногобархата, установленном в центре огромного зала; ниже трона, увенчанные коронамииз кипарисовых листьев, располагались: старший сын Нуарсея по имени Фаон,восемнадцати лет от роду; двенадцатилетний младший сын, которого звали Эфорб;моя дочь Марианна и мадемуазель Донис; оба шафера на свадебной церемонии —соратники Нуарсея по содомистским утехам и одновременно наемные убийцы, одномуиз которых хозяин дал имя Дерю, другому — Картуш[124]; обоимбыло около тридцати лет, оба были разряжены как каннибалы и обвешаны розгами икинжалами, оба держали в руках живых змей; справа и слева от нас сидели две моилесбиянки Теодора и Лаис; у наших ног в почтительном ожидании застыли еще дведевицы, взятые мною из публичного дома, восемнадцати и двадцати лет, сочаровательнейшими мордашками.

Наблюдая за приготовлениями, я обратила внимание на моюбесценную Марианну и поспешила напомнить Нуарсею о его торжественном обещании.

— Дорогая моя, — прозвучал его ответ, — тебеследовало бы понять, что я страшно возбужден. Ты же знаешь, в каком состоянии ябыл сегодня утром, как я жаждал утолить свою фантастическую мечту, которая недавала мне покоя много лет. Она до сих пор сжигает мой мозг, Жюльетта, и ябоюсь, что ты выбрала неподходящий момент, чтобы напомнить мне о моем обещаниисовершить добродетельный поступок, ведь стоит только подбросить хвороста вогонь безумной похоти, и все наши прежние благие намерения рассеиваются какдым. Давай будем наслаждаться, давай развлекаться, может быть, я и сдержу своеслово — кто знает? Но если нет, если сладострастие ввергнет нас в пучинужестокостей, постарайся найти силы пережить несчастье, которого ты так опасаешьсяи которое, впрочем, для нас с тобой не такая уж страшная вещь. Вспомни, милаяЖюльетта, что для развращенных умов, наподобие наших, чем более священенкакой-нибудь предмет, тем больше имеется оснований оскорбить его: чем большепретензий предъявляет добродетель, тем скорее беспощадный порок уничтожает ее.

Между тем в зале одновременно вспыхнули сотни свечей, испектакль начался.

— Картуш, Дерю, — торжественно заявил Нуарсей,обращаясь к заплечных дел мастерам, — будьте достойны знаменитостей, чьиимена я позволил вам носить, чьи великие деяния история будет передавать изпоколения в поколение; надеюсь, вы, как и прежде, послужите благороднейшемуделу злодейства, так ступайте и разденьте этих четверых, предназначенных длябойни, чело которых увенчано листьями древа смерти, сбросьте с них все тряпье —оно им больше не понадобится, — и исполняйте все, что вам было поручено.

Подручные выступили вперед, раздели четверых жертв и бросилиих одежды в гудевшее пламя одного из каминов, которые обогревали зал.

— Что это за странный ритуал? — встревоженноспросила Фонтанж, глядя, как огонь пожирает ее платье, юбки и нижнеебелье. — Зачем жечь одежду?

— Милая девочка, — ответил Нуарсей, — скоро,очень скоро, тебе, чтобы прикрыть наготу, понадобится только немного сыройземли и еще меньше дерна.

— Великий Боже! Что я слышу! В чем моя вина?

— Приведите ко мне эту девицу, — приказал Нуарсей.

Пока Лаис сосала его, пока одна из проституток лобзала емузад, а я подбадривала его словесно, распутник, прильнув губами к губампрелестной девы, жадно целовал ее в продолжение четверти часа несмотря насопротивление Фонтанж, столь же отчаянное, сколько бесполезное. Потом онобратил свое похотливое внимание на ее ягодицы, пришел в экстаз и воскликнул: