– Ты ошиблась, жена, – сказал он, возвращая Ребекке дочь. – Это должен быть мальчик, такое у нее храброе сердце.

Ни одна из дочерей не вызывала у Османа Аталана отцовских чувств. Им не разрешалось не только разговаривать с ним, но даже приближаться. Кахруба первой нарушила этот строгий обычай. Однажды во время праздника Курбан-байрам, когда ей было шесть лет, она ушла от женщин и, сунув палец в рот, направилась к грозному халифу, сидевшему в окружении аггагиров. Не долго думая девочка забралась к нему на колени. Осман растерянно взглянул на дочь и строго зыркнул на своих аггагиров, чтобы те, не дай Бог, не расхохотались. Воины с трудом сдерживались, но все же не посмели осмеять своего господина. Осман взял кусочек сладкого мяса из большого блюда и положил его в рот малышке. Она так обрадовалась, что мгновенно забыла о строгости отца и обняла его за шею тоненькими ручками. Это было уже слишком. Осман поставил ее на землю и легонько шлепнул по попе.

– Иди гуляй, бесстыжая лиса! – проворчал он.

* * *

Мистер Хайрем Стивен Максим сидел на низком стуле, морщась от яркого полуденного солнца. Перед ним стоял новый станковый пулемет с толстым кожухом на стволе. Слева возвышался бочонок емкостью в пять галлонов, соединенный с пулеметом тонким резиновым шлангом, а справа громоздилась куча деревянных ящиков, вокруг которых суетились трое его помощников. Несмотря на полуденную жару, они были в толстых твидовых пиджаках и плоских матерчатых шляпах. В отличие от них мистер Максим разделся до безрукавки, а шляпу небрежно сдвинул на затылок. Поскольку он прибыл из Америки, чтобы поселиться в Англии, то и вел себя в соответствии с местными обычаями.

Он следил за происходящим, перекатывая во рту толстую незажженную сигару.

– Майор Баллантайн! – окликнул он с сильным американским акцентом, выдававшим в нем выходца из в штата Мэн. – Будьте любезны засечь время.

Позади него толпились офицеры, тесным кольцом окружая легендарного сирдара генерала Хорейшио Герберта Китченера.

– Генерал? – вопросительно посмотрел на него Пенрод.

– Начинайте, Баллантайн, – кивнул тот.

– Время пошло! – выкрикнул капитан, глядя на деревянные мишени, размещенные в шестистах ярдах от пулемета на склоне песчаной дюны. Это были большие человеческие фигуры, одетые в джиббы дервишей, с копьями в руках. Мистер Максим взялся за рукоятки пулемета, снял предохранитель и тщательно прицелился.

– Открываю огонь! – предупредил он и нажал большими пальцами на гашетку. Пулемет вздрогнул и загрохотал такими быстрыми очередями, что офицеры не могли различить отдельные выстрелы. Это походило на грохот водопада, только во все стороны разлетались не брызги, а отстрелянные гильзы. Опустошив один ящик патронов, он быстро перезарядил пулемет, щелкнул затвором и снова начал поливать огнем деревянных дервишей.

Мистер Максим водил стволом из стороны в сторону, фигурки взрывались, рассыпаясь на мелкие кусочки, а песок на склоне дюны поднимался в воздух густым облаком пыли. Вскоре от мишеней остались лишь деревянные шесты, да и те валились на землю один за другим.

Британские офицеры смотрели на все это в странном оцепенении. Грохот пулемета оглушил их, а результат поразил воображение. Ничего подобного они никогда раньше не видели. Ассистенты мистера Максима демонстрировали силу нового оружия в разных странах с тем же эффектом. Все их движения были отточены и отработаны до мелочей. Как только заканчивались патроны в одном ящике, его тут же оттаскивали в сторону и присоединяли другой, причем процесс зарядки новой ленты был настолько простым, что занимал лишь несколько секунд. Со стороны казалось, будто пулемет вообще не прекращал стрельбу. При этом его не заклинивало, не заедало, а ствол охлаждался подаваемой в металлический кожух водой. Правда, она закипала от такой бешеной стрельбы, но пулемет продолжал работать. Когда закончился последний ящик патронов, в воздухе повисла мертвая тишина.

– Время? – оглянулся Максим.

– Три минуты десять секунд, – отрапортовал Пенрод.

– Две тысячи выстрелов за три минуты! То есть почти семьсот выстрелов в минуту, если без перерыва.

– И никаких остановок, – ошеломленно вторил полковник Адамс. – Это конец кавалерии в ее нынешнем виде.

– Да, это меняет весь характер вооружения современной армии, – согласился Пенрод. – И посмотри, с какой точностью он поражает цель! – Он показал на то место, где совсем недавно торчали деревянные фигуры дервишей, а сейчас остались лишь разбросанные щепки. Даже шесты были срезаны у самого основания, а поднятая пулями пыль медленно оседала на песчаные дюны.

– Ну, теперь пусть приходят дервиши! – возбужденно воскликнул сирдар, и усы его встопорщились, как щетина на спине разъяренного кабана.

Пенрод и Адамс возвращались в Каир вместе и пребывали в таком прекрасном расположении духа, что, увидев выскочившего из придорожных кустов шакала, тут же помчались за ним наперегонки, размахивая саблями. Пенрод обогнал полковника и завернул перепуганное насмерть животное. Адамс наклонился в седле и метким ударом пронзил похожего на терьера шакала, потом приподнял его на кончике сабли и отбросил на обочину дороги, где тот плюхнулся в пыль и застыл.

– Привык закалывать свиней в Пенджабе, – засмеялся он.

Когда они подъехали к клубу Гезира, полковник повернулся к Пенроду.

– Может, по рюмочке?

– Не сегодня. Дома меня ждут гости из Англии.

– Ах да, уже наслышан. Ну и как юная мисс Эмбер Бенбрук относится к твоему новому званию?

Пенрод окинул взглядом сверкающие майорские короны на эполетах.

– Если ты помнишь имя, то, должно быть, уже получил приглашение на ее день рождения. Ей недавно исполнилось шестнадцать. Придешь?

– Эта юная леди написала знаменитую книгу «Рабыни Махди»! – восхищенно воскликнул Адамс. – Разве можно пропустить это событие? Жена убьет меня, если я откажу ей в таком удовольствии.

Бал в честь дня рождения Эмбер Бенбрук проходил в огромном зале отеля «Шепардс» Военный оркестр новой египетской армии играл до рассвета, а одетые в черно-белую форму официанты разносили шампанское на огромных серебряных подносах. На бал пришли все офицеры новой армии – более ста пятидесяти человек. Они щеголяли в армейской форме, которая прекрасно сочеталась с элегантными вечерними туалетами дам. На балу появились даже сирдар Китченер и сэр Эвелин Беринг и успели потанцевать с главной героиней этого торжества, но ушли рано, понимая, что своим присутствием стесняют молодых офицеров. Райдер Кортни и Саффрон проделали огромный путь от Абиссинского нагорья через пустыню, Красное море и Суэцкий канал вплоть до Александрии. Саффрон щеголяла в своем очередном шедевре – ее вечернее платье выделялось даже на фоне изысканных нарядов других женщин. Она была на втором месяце беременности, но этого никто не заметил.

Перед началом торжества Пенрод забрал сестер из номера гостиницы и заполнил танцевальную карту Эмбер из двадцати танцев, зарезервировав пятнадцать для себя, что вызвало у нее грустную улыбку. В этот вечер она хотела танцевать только с Пенродом. Ровно в полночь военный оркестр заиграл знаменитую мелодию «Потому что она хороший парень», и зал взорвался восторженными аплодисментами. Шампанское текло рекой, словно Нил во время разлива, и гости пребывали в отличном настроении.