«Знаем мы таких, – мрачно размышлял Клаас, потирая укушенную задницу. – Как пакостить, так первые, а как споймаешь их, так безобиднее ужей…»

Ульрих зашёл Клаасу в тыл и присвистнул.

– Эва! – он поскрёб под суконной шапочкой. – Ну ты скажи, какой гадёныш – всю говядину тебе прокусил! Слышь, Клаас, а он, часом, не того… не ядовитый, а?

– Ты эта… думай, что плетёшь! – внутренне холодея, рявкнул Клаас. – Он тута уж которую неделю ошивается, нешто с ядовитой гадиной его кто в город бы пустил? – он прислушался к своим ощущениям и уже увереннее заявил: – Не, нету яду.

– Точно, точно, – поддержал его Сорока, на всякий случай отстраняя от себя вертлявую драконью башку. – Откудова в ём яду взяться? Дракон ведь, он ведь кто? Большушша яшшерица и всё! А у яшшериц яду нету, энто кажному известно…

Приободрившись, Клаас с новой силой дёрнул парня за ухо и зашагал дальше.

«Чёрт, ну и денёк!»

– Эй, уважаемый, – окликнули вдруг его сзади.

Стражник обернулся и с неудовольствием смерил взглядом подошедшего. Нахмурился.

– Куды прёшь! – рявкнул он. – В очередь, курвин сын!

– Полегче, почтенный, – тот даже бровью не повёл. – Полегче. Скажи лучше, ворота городские здесь?

– Здесь, коль не видишь, – пробурчал Клаас.

– Видеть-то вижу, – усмехнулся тот, – да пройти не удаётся: всё толкотня да беготня… А вы мальчонку, стало быть, поймали?

– Ну, поймали.

– В караулку, стало быть, ведёшь?

– Ну, веду.

Прохожий пригладил пятернёй взъерошенные волосы.

– А за что?

– А тебе что за дело? – бросил стражник вроде безразлично, но его выцветшие, с жилкой лопнувших сосудов глаза тревожно шарили по угловатой фигуре рыжего пришельца («Где? Где? Где?»), отыскивая меч.

Меча не было.

Был нож за поясом. Был чёрный, в тоненьких прожилках посох. Была котомка за плечами, башмаки, одежда…

Не было меча.

И в то же время Клаас почему-то был уверен, что пришелец вооружён. Уж больно нагло, вольно он держался для простолюдина – не лебезил, от окрика не бегал, взятку тоже, вроде бы, совать не собирался. Патлатый, рыжий. Шрамы на виске и на руке. Штаны, рубашка, башмаки, заплатка на локте… Не рыцарь, нет. И всяко не наёмник. Но эта поза – стойка, руки, голова, нога, согнутая в колене, – сейчас метнётся вбок и… (Есть, есть у него оружие!). Шалишь, брат, нас не проведёшь! Встречались нам и такие. Беззлобный, пока на него не наступишь. Не уж, но гадюка: ужалит – умрёшь.

Клаас поднял взгляд и вздрогнул, встретившись с синими глазами незнакомца. Тьфу, что за чёрт… Разбойник, что ли?

Тот между тем окинул взглядом белую, в заплатах серой кладки, городскую стену, покосился на ближнюю башню и вновь повернулся к воротам. Суматоха уже улеглась, дракошку утащили. Телеги потихоньку двинулись вперёд. Костлявый белобрысый Ульрих встал в воротах, собирая пошлину. Кто-то поднимал упавшие мешки. Мальчишка в свою очередь тоже исподлобья разглядывал странника.

– Так в чём мальчонка провинился? – опять спросил тот.

«Горец!» – внезапно осенило стражника, и он невольно ослабил хватку, словно и впрямь углядел в прищуренных глазах холодный блеск змеиной чешуи.

– Провинился и всё, – буркнул он. – Проходи, не задерживай.

– Так-таки и не отпустишь?

– Нет.

– А может, сговоримся?

Телли благоразумно помалкивал, озадаченный. Стражник нахмурился.

– А чего нам обговаривать?

– Да так, – пожал плечами тот. Переложил посох из ладони в ладонь и сбросил с плеч котомку. – За вход в город ведь платить полагается?

– Ну, полагается.

Странник дёрнул завязки мешка. Клаас для себя решил, что ни за какие деньги он сопляка не отпустит. Вот из упрямства – не отпустит и всё. А то если каждый встречный…

Мешок распахнулся, явив на свет бутылочное горлышко, а вслед за этим и саму бутылку. Жидкость внутри была мутновато-белёсой. Одна рука у стражника была занята, пришелец сам выдернул пробку и протянул бутылку Клаасу. Тот взял, недоверчиво принюхался и крякнул, уловив знакомый, сильный и приторный дух, от которого все мысли о деньгах улетучились в одно мгновенье.

Шнапстойфель! [19]

Клаас прикинул бутылку на вес. Чуть ли не четыре мерки водки.

Содержимое бутылки стоило по меньшей мере десяти входных обозных пошлин.

Вернуть её у стражника рука не поднялась.

– Так как? – пришелец поднял бровь. – Отпустишь?

– Ну… э-ээ… мальчишку. Без дракошки!

– Без него, – кивнул парень.

– Лады. Забирай.

Бутылка перешла из рук в руки, Телли почувствовал, как пальцы стражника разжались, шагнул и замер, потирая багровое ухо. Глянул на своего нежданного освободителя и опустил взгляд.

– Без Рика не уйду, – угрюмо сказал он.

– Топай, топай, – ухмыльнулся караульщик. – И скажи спасибо, что цел остался.

– Сказал же: не уйду!

Ладонь странника опустилась ему на плечо.

– Пошли, – сказал он. – Потом поговорим.

– Ты эта… осторожней с ним, слышь, рыжий! Тот ещё пакостник… Да погоди-ка. Камень-то принёс?

– Принёс, – отмахнулся тот.

– Ну, раз так… Это… Сорока! Ульрих! Пропустите этих.

– А? – Сорока выглянул из караулки. Повёл сизым носом. – А эту… яшшуру куды?

– Тьфу, чтоб те сдохнуть! Я ж те сказал: в караулку, в лабаз! Да привяжи покрепче, чтобы не убёг.

– Нагадит же!

– Да леший с им! – теряя терпение рявкнул Клаас, махнул рукой, мол, проходите, поднял с лавки алебарду и заторопился в караулку, прижимая к сердцу вожделенную бутыль.

* * *

Проникнуть в город оказалось делом не столь простым, как казалось – крестьяне и торговцы вставали в очередь ещё с вечера в надежде занять с утра на рынке лучшие места. Каждый стремился проехать первым, в воротах царила суета и давка. Троих стражников здесь явно было маловато, чтобы навести порядок, да и те, похоже, не особенно старались. Ругань, крики, ржанье и грохот колёс сливались в плотный, почти осязаемый пальцами гомон. На пятачке за воротами, где разъезжались возы, было малость просторнее, но тоже не ахти. Туда-сюда сновали перекупщики, места вдоль стен облюбовали попрошайки и лоточники. Пахло пылью, конским потом и мочой, а с севера, забивая всё, тянуло кислой гарью недавнего пожара.

У большой бревенчатой клети, наполовину полной камнями, рыжий странник остановился, нашарил у себя в мешке такой же серый булыжник, бросил его в общую кучу и только после этого двинулся дальше. Во время недавней осады, когда турецкие войска стояли у стен, горожане покидали на головы супостату чуть ли не весь булыжник с мостовой, и теперь распоряженьем бургомистра каждый, кто въезжал в город, должен был принести с собой камень, дабы улицы возможно стало вымостить заново. Странник об этом, похоже, слыхал и булыжником запасся. Что до турок, то ворваться в город им не удалось, хотя стену и ворота они попортили изрядно, а одну из северных башен