Жуга. – Жизнь продолжается. Или… не продолжается. – Он улыбнулся. – Я не решил ещё. Наверное, осяду где-нибудь, заделаюсь целителем. Людей, зверей буду пользовать. Давно собирался этим заняться. Бог даст, не пропаду. Так, куда это я… Ага. – Он вынул что-то из мешка и протянул Реславу. – Держи, Реслав. На память.

На ладони травника переливался красным полированный овальный камень. Травник подобрал его с алтаря, когда всё кончилось. Опал и кучка серой пыли – всё, что осталось от злосчастного браслета. В рассветных солнечных лучах камень был невероятно, сказочно красив. Реслав замялся в нерешительности.

– Ну, что ты… зачем…

– Бери, бери! – рассмеялся Жуга. – Мне он без надобности. Да не бойся – это самый обычный чёрный опал. Отдашь дочурке.

– Я… – начал было Реслав, и тут до него дошёл смысл сказанного. – Что ты сказал? Дочурке? Но я… откуда…

– Дочке, Реслав, дочке, – утвердительно кивнул Жуга, улыбаясь. – Можешь мне верить.

– Спасибо. – Ошеломлённый, Реслав повертел камень в руке. – Скажи, Жуга. – Он поднял взгляд. – Ты мне рассказывал про четырёх зверей. А кто тогда единорог?

«Ты думаешь, у года нет хозяина?» – вдруг прозвучало рядом.

Реслав подскочил и вытаращился на возникшего перед ними единорога. Сглотнул пересохшим горлом. Посмотрел на Жугу. Травник уже был на ногах.

– Ты вернулся!

«Я не уходил».

Жуга сделал шаг, другой и оказался рядом с ним. Протянул руку. Осторожно провёл пальцами по лебединому изгибу шеи, взъерошил белую гриву. Единорог не возражал, наоборот, придвинулся. Зверь выглядел усталым. Ноздри его трепетали. Под тонкой бархатистой кожей синела сетка вздутых вен. Глаза у единорога были голубые.

– Спасибо, – произнёс Жуга и отступил.

«Ты заставил меня поволноваться».

– Я и вправду… с ним в родстве?

«Да. – Единорог кивнул. – И со мной тоже».

– Вот, значит, как… – Жуга помрачнел. – И кто я теперь? Демон? Ангел? Зверь?

«Ты выбрал сам. Ты – человек, и никто у тебя этого не отнимет. Но среди нас ты всегда будешь своим. Ты смог очень многим помочь, ты достоин. А теперь – прощай».

– Постой, – окликнул его Жуга. Единорог остановился. – Ещё один вопрос…

«Спрашивай».

– Как же всё-таки меня зовут?

Тот долго молчал, прежде чем ответить, и было в его глазах что-то невыразимое. Реслав не знал, могут ли единороги улыбаться, но был уверен: если бы могли, это выглядело бы именно так и никак иначе.

Наконец единорог поднял взгляд.

«А зачем тебе имя?»

So has finished

…И напоследок:

Аптекарь Готлиб разбогател, продавая неудачно сваренный Жугой сургуч как «долго не сохнущую глину для поделок». Особенным успехом она пользовалась у скульпторов и детей. Впоследствии его племянник, унаследовавший дело, додумался сделать её цветной.

Жуга не сразу угадал имя девушки со старой мельницы, ибо имён у неё было два, и оба истинные (у неё были затруднения с речью; «Ила» – всё, что осталось от «Эльза»). Девчонка от этого ничуть не страдала, и если бы Жуга задался этим вопросом, наверное, перестал бы мучиться проблемами с собственным именем.

В кошельке у Геральта были орены – валюта Ривии, Махакама и Поссилтума. Ведьмак отсыпал Жуге не так уж и много: один орен составляет примерно треть талера серебром.

Некоторое время Жуга подозревал, что на его колдовские способности влияет посох, и долго испытывал разные деревья на предмет его изготовления. Сперва это был ясень. Кол, вырванный Жугой из кладбищенской ограды, был осиновым. Потом были вяз, кедр и берёза. К этому времени Жуга уже понял, что от посоха ничего не зависит (да и хромота его прошла), и посох мастерил в основном для драки, а не для волшебных нужд.

Дети слышат ультразвук. С возрастом слух у человека притупляется, и потому никто из взрослых горожан свистульки травника не слышал.

Арбалет для Зерги изготовил Марвин Кальвинский. Специализировался на изготовлении компактного дистантного оружия, впоследствии мастерил магазинные арбалеты. Круг, пронзённый молнией, – эмблема мастера на ложе арбалета, долго считался своеобразным «знаком качества», служа причиной многочисленных подделок. Веридис отдал за арбалет двести двадцать талеров и не считал, что переплатил.

Зимородок впал в беспамятство в полнолуние, а когда очнулся, луна шла на ущерб. Впоследствии он всегда чувствовал себя немного неуютно в подобные ночи, но всё обходилось без особых осложнений.

Из стаи собак домой не вернулось семь псов.

Комары, наколдованные впопыхах Жугой, прожили недолго – никто из них не смог напиться крови, оставаясь незамеченным.

Все имена свободных гномов были подлинные, за исключением Спелле (на самом деле его звали Йорвик); Жуга об этом догадался, но шума поднимать не стал. Орге, кстати говоря, потом затеял драку с этим гномом, чтоб тому впредь неповадно было соблюдать свои шкурные интересы за счёт других.

Гномы совершенно напрасно с таким тщанием оберегали рецепт изготовления пороха – к тому времени он был уже довольно известен в учёной среде, а вскоре получил широкое распространение в военном деле и производстве фейерверков.

«Живым серебром» гномы называли не ртуть, но тяжёлый изотоп серебра 110, редкий, нестабильный, с периодом полураспада около трёхсот пятидесяти лет. От этого волшебные мечи излучают в трёх диапазонах, светятся в темноте и весьма опасны для своих владельцев. В ножнах содержится свинец. Надо сказать, что вся «нежить» весьма чувствительна к радиационному фону и потому прекрасно распознаёт такие мечи на расстоянии. По этой же причине волшебные мечи приходится перековывать наново по прошествии некоторого времени.

В ведро Реслава действительно попали кровь и соль. По поводу же заговора воды Жуга не смог сказать ничего вразумительного.

Трёхцветных котов не бывает (ген трёхцветья у кошачьих сцеплен с женской хромосомой), Сажек – кошка, а не кот. В том, что Жуга изначально ошибся, виновато напряжение прошедших дней и возраст котёнка.

Вызвав в этот мир Чёрного Лиса, Жуга спровоцировал лавинообразный расход энергии, ушедшей на перемещение, и камень треснул от переохлаждения. Развалины этого алтаря стоят там и поныне.

Реслава позвали как свидетеля со стороны людей. Спустя полмесяца у него родилась дочь, назвали её Геленка.

Яцек обосновался в Ревеле.

Вот, пожалуй, и всё.

Июль 1994 – апрель 1997 Оханск – Усолье – Пермь

От автора(послесловие к первому изданию)

Я родился в год, когда Нейл Сильная Рука ступил на поверхность Луны, солнечным осенним днём, ровно в двенадцать часов, с последним сигналом точного времени. Наверняка это в какой-то мере предопределило мою судьбу, во всяком случае, я всюду стремился поспеть вовремя, но поскольку ждать не люблю, а опаздывать запрещается, появляюсь я в самую последнюю минуту. Таким я был раньше и таким остаюсь до сих пор.

Я ни на