Винтер. — Та самая Джейн. Я нашла ее.

Рот Бобби безмолвно округлился, и она широко открыла глаза.

— Так я и не терялась, — хмыкнула Джейн. — Это ты пропала невесть куда. Что такого ты про меня наплела?

— Винтер рассказала мне правду о себе, — пояснила Бобби, — и о том, как вы дружили до ее побега.

— Дружили? — Джейн глянула на Винтер и едва заметно усмехнулась.

— С Бобби тоже… непросто, — сказала та. — Я обнаружила, что…

— Что она — девушка? — перебила Джейн. И пожала плечами, поймав потрясенный взгляд Бобби. — Нет, Винтер мне ничего не говорила, но тут ведь и гадать нечего, достаточно на тебя посмотреть.

— Другие не догадались! — запальчиво возразила Бобби.

— Другие особо не присматривались, — парировала Джейн. — Итак, мы определили, что знаем друг о друге всё. Теперь–то можно расслабиться?

«Не всё», — подумала Винтер. Джейн никак не могла знать про наат, который Бобби подарила Феор, или о том, что волей наата кое–где на теле Бобби обычная кожа заменилась живым мрамором. И посвящать ее в это пока незачем…

— На самом деле, — проговорила Бобби, — у меня есть еще одна тайна.

— Бобби! — торопливо вмешалась Винтер. — Ты уверена, что хочешь…

— Я не могу таиться от тебя, — сказала девушка. — После всего, что с нами приключилось, это было бы… неправильно. И тебе, наверное, следует об этом знать.

Винтер запнулась.

— Мне?

Бобби кивнула.

— Лейтенанту Маршу известно… кто я такая.

— Известно?! Откуда? Он кому–нибудь рассказал?

— Нет–нет, — заверила Бобби, — все не так. Он хороший парень, правда, хороший. У нас с ним… то есть мы…

— Что — «вы»?

Джейн закатила глаза и, обвив Винтер одной рукой за плечи, притянула ее поближе к себе.

— Они трахаются, — пояснила она громким театральным шепотом, отчего Бобби зарделась, как маков цвет. — Понимаешь? То, что иногда бывает между мужчиной и женщиной.

Винтер оторопела.

«О господи».

Буря противоречивых чувств разом обрушилась на нее. Страх за Бобби — и ее собственный вечный страх разоблачения. Досада на Бобби, которая так их подставила. И, внезапно осознала она, легкий укол ревности.

Винтер прикусила губу и помотала головой.

«Не глупи!»

У нее теперь есть Джейн, и это все, о чем она когда–либо мечтала.

«Кроме того, если Бобби нравится Марш, значит… значит, она не такая, как я».

— Он тебя не заставляет? Не шантажирует? — выспрашивала Джейн, пока Винтер боролась со своим смятением.

— Нет, что ты! — Бобби покраснела гуще. — Я сама ему все рассказала. Глупо, конечно, но мы тогда были в море, налетел шторм, и у меня…

— Можешь не продолжать, — остановила ее Винтер. — Мне не нужны подробности.

— А мне нужны! — заявила Джейн.

— Важно одно: ты уверена, что он человек надежный?

Винтер отчаянно хотелось расспросить Бобби про наат и про отметины, которые эта сущность оставила на теле девушки — «и которые Марш, само собой, наверняка видел», — но она не решалась задавать такие вопросы при Джейн, если только Бобби не заговорит об этом первой.

«Черт возьми, Джейн права — у нас слишком много тайн!»

— Да, уверена. И про тебя я ему ничего не сказала.

— Ладно. — Винтер, сдаваясь, тряхнула головой. — Попробуй дать ему понять, что я все знаю. Так нам будет попроще.

— Верно. — Бобби вздохнула — едва слышно, но с явным облегчением. — Господи, я так беспокоилась, что ты скажешь.

— Не мне тебя осуждать, — отозвалась Винтер.

Джейн снова рассмеялась.

— Никак не могу понять, кто ты в этой пьеске — мать или отец? А может, то и другое?

Винтер невольно хихикнула, и это немного разрядило обстановку. Поудобней устроившись на подушке, она сказала:

— Знаешь, Бобби тоже когда–то жила у миссис Уилмор. Думаю, она сбежала оттуда как раз перед тем, как ты вернулась.

— Вернулась?! — воскликнула Бобби. — В жизни бы не подумала, что кто–то может вернуться в «тюрьму» по доброй воле.

— Мне пришлось долго собираться с духом, — призналась Джейн.

— И она вывела оттуда всех девушек! — прибавила Винтер. — Прямо перед носом у старой карги!

Джейн заметно смутилась.

— Что–то в этом роде, — пробормотала она.

— Ух ты! — Бобби воззрилась на нее с обожанием. — Как тебе удалось?

— Да там и рассказывать особо не о чем, — отмахнулась Джейн. — Все самое интересное было потом.

Уютно устроившись на подушке, Винтер слушала, как Джейн повествует о приключениях ее команды после исхода из «тюрьмы» — как они выживали на болотах, как потом обосновались в Доках с Кожанами. Когда она перешла к изрядно приукрашенному описанию подвигов Винтер при штурме Вендра, Бобби уже с восторгом хлопала в ладоши. Затем и сама Винтер внесла лепту в разговор, поведав о боях в Хандаре, и Бобби приправляла ее рассказы душераздирающими подробностями. Никто и не заметил, как совсем стемнело, и теперь сквозь брезентовые стены палатки смутно просвечивали горящие снаружи факелы.

Единственный во всей беседе неловкий момент возник, когда Бобби описывала, что произошло после того, как полк покинул Эш–Катарион. Ее и Фолсома — поскольку Фиц стремился восполнить нехватку младшего офицерского состава — произвели в сержанты, а Графф благодаря многолетнему армейскому опыту, как ни отбивался, стал лейтенантом. Последней в их тесном кружке была Феор, и, когда речь зашла о ней, Бобби замялась.

— Феор была с нами на корабле, — сказала она. — Я даже видела ее мельком, раз или два. Только, мне кажется, Фиц держал ее под стражей. Была там пара кают, куда никого не допускали, а у дверей каждую вахту сменялись часовые, — и в одной из них жила Феор. А потом нас разместили в шлюпках, и больше я ее не встречала.

Увидев лицо Винтер, она ободряюще добавила:

— Только я все равно уверена, что она здесь. Можешь спросить Фица, когда найдешь его.

Винтер кивнула. Она–то прекрасно себе представляла, где именно может быть Феор, а также что хранилось в запретной каюте. Покидая Хандар, Янус не мог оставить бесценные стальные пластины с Тысячей Имен иначе как под охраной Первого колониального. Феор, безусловно, здесь, но вот выпустит ли ее полковник из заточения — бог весть.

«Пускай хотя бы позволит повидаться с ней. Уж в этом он не вправе отказать».

Наконец явился Фолсом, все такой же большой и несловоохотливый, и Винтер вновь пришлось объяснять, кто есть