Все было ясно… «Через некоторое время все мы собрались, как обычно, возле оперативной карты в душном помещении бункера, – вспоминал Шпеер. – Гитлер встал напротив Геринга. Тот, всегда щепетильно относившийся к своим нарядам, недавно стал носить необычную форму. Мы с удивлением увидели, что серебристо-серая ткань уступила место оливковой, как у американцев. Кроме того, вместо шитых золотом погонов шириной пять сантиметров на мундире были простые полоски ткани со знаками различия и позолоченным орлом рейхсмаршала. “Он похож на американского генерала”, – шепнул мне кто-то из присутствующих. Но Гитлер, казалось, не заметил и этой перемены. Обсуждение коснулось скорого наступления на центр Берлина. Прошлой ночью поднимался вопрос о том, чтобы отказаться от обороны столицы и укрыться в Альпийском редуте[615]. Но Гитлер только что решил, что он продолжит битву за город на улицах Берлина. И тогда все начали говорить, что ставку следует непременно перенести в Оберзальцберг, и что для этого остался последний шанс. Геринг сказал, что к лесам Баварии мы могли долететь только по одному маршруту, с севера на юг, и что последний путь на Берхтесгаден в любой момент может оказаться перерезанным. Гитлер возмущенно сказал: “Разве я могу приказать войскам дать решительный бой за Берлин, если сам буду в безопасности?” У сидевшего напротив него Геринга расширились глаза, он побледнел и вспотел в своем новом мундире, а Гитлер добавил в свойственной ему риторической манере: “Судьбе решать, погибну ли я в столице, или в самый последний момент улечу в Оберзальцберг». Когда совещание закончилось и генералы ушли, удрученный Геринг повернулся к Гитлеру”».

Для того чтобы снова поставить вопрос о переводе руководителей рейха в Оберзальцберг, рейхсмаршал, явно торопившийся уехать в Берхтесгаден к семье и своим сокровищам, сказал, что просто необходимо, чтобы один из руководителей люфтваффе немедленно отправился на юг, потому что сложившаяся там обстановка требует единого командования люфтваффе. У Гитлера задрожала левая рука, он ответил: «Что ж, езжайте. Здесь останется Коллер!» Шпеер, наблюдавший за этой сценой издали, впоследствии написал: «Гитлер посмотрел на Геринга с отсутствующим видом. У меня сложилось впечатление, что его глубоко растрогало собственное решением оставаться в Берлине и рисковать здесь своей жизнью. Произнеся несколько ничего не значащих слов, он пожал руку Герингу. […] Я стоял всего в нескольких шагах от них, и мне казалось, что я стал свидетелем исторической сцены. Руководство рейха разваливалось». Фон Белов, также наблюдавший эту сцену, впоследствии сказал: «Мне показалось, что в глубине души Гитлер уже похоронил Геринга. Это был неприятный момент».

А пока что рейхсмаршал выходил из бункера с явным облегчением[616], хотя и понимал, что все его злейшие враги – Гиммлер, Борман, Геббельс и Риббентроп – остаются в окружении фюрера, укрывшегося в своем подземном убежище…[617]Но опасность пришла с неба, и отъезд в Берхтесгаден задержался из-за нескольких авиационных налетов на столицу. Геринг и его свита едва успели выскочить из машин и спрятаться в бомбоубежище, где им волей-неволей пришлось столкнуться с берлинцами. Популярность рейхсмаршала, что бы об этом ни говорил Геббельс, прошла испытание и на этот раз: горожане встретили его на удивление тепло. Геринг, решив заиграть с ними, сказал: «Здравствуйте, меня зовут Мейер!» Вскоре люди из соседних убежищ прислали представителей, приглашая его навестить их тоже. Эта неистребимая симпатия ко второму человеку рейха со стороны лишенного прав, обманутого и разоренного населения трудно объяснить. Геринг сам поразился. Но это потешило его гордость и значительно усилило уверенность в себе.

Карта 17

Боевые действия Германии на 20 апреля 1945 г.

Кортеж все же продолжил путь под прикрытием темноты и в 2 часа 20 минут оказался у Генерального штаба люфтваффе в Вильдпарк-Вердер, на окраине Берлина. Геринг даже выкроил время для того, чтобы переговорить с начальником штаба Коллером, а в 3 часа ночи бронированный лимузин рейхсмаршала на большой скорости двинулся в южном направлении. За ним ехали несколько машин, где находились его адъютант фон Браухич, его помощники, его секретариат, его слуга Роберт, его врач Рамон Ондорца, его сиделка Криста Горманс, его телохранители, его сумки с лекарствами и его сорок семь чемоданов. На некотором удалении за ними следовали семь грузовиков, наполненных произведениями искусства. Переезд через Эльбу западнее Ютеборга по узкому коридору между передовыми частями американской и советских армий оказался самым опасным этапом, но колонне Геринга удалось протиснуться между потоками беженцев, остовами машин и брошенными танками, чудом спастись от союзных истребителей, проехать Дрезден, Пльзень, Пассау и Зальцбург и 21 апреля оказаться наконец в Оберзальцберге. Нацистская Германия была близка к падению, но Герман Геринг испытывал огромную радость оттого, что очутился среди своих родственников и друзей. Его встретили Эмма, Эдда, Паула, Эльзе[618], их племянники и племянницы, рейхсляйтер Бюлер[619]с супругой…