Папа Гриша ловко опрокинул рюмку, сопроводил ее бутербродом с икрой и тоже кивнул в сторону заместителя министра:

— Я при нем, вообще-то, мало что могу сказать. Не хочу, да и побаиваюсь, честно говоря. Жизнь, дорогой Ларри Георгиевич, настолько теперь для меня усложнилась… Я раньше проще на нее смотрел, а с возрастом стал ощущать недостаток внимания, недостаток понимания. Стал теперь больше вникать в психологию, в отношения между людьми. Я к чему это говорю? Последнее время я очень часто мысленно обращаюсь к Богу, прошу его дать мне разума — хочу понять, что здесь происходит. Но чем больше я это понимаю, тем мне печальнее и тем более одиноким я становлюсь в этой жизни.

— И я тоже, — вмешался в разговор заместитель министра. — Просто перестаю понимать и узнавать людей, вот что страшно. У всех в голове одна мысль — хапнуть, и ничего больше.

— Вот-вот, — закивал папа Гриша. — Маленькие деньги — маленькие беды, большие деньги — большие беды, а очень большие деньги… Я себе на днях честное слово дал — не заниматься больше торговыми предприятиями, а заниматься только такими, которые хоть что-то производят.

— Правильные слова, — согласился Ларри. — Когда производят — это конечно. Это лучше, чем когда только торгуют. Вы уж поучите нас, дорогой Григорий Павлович, покомандуйте.

— Я тебя, уважаемый коллега, в первую очередь хочу поздравить. Мы давно знакомы, ты знаешь, как я тебя уважаю. Люблю. Нам сейчас что нужно — строгая игра по строгим правилам. Вот так-то. Сегодня тебе нужно очень много мужества, чтобы правильно себя поставить. И нужно быть очень хорошо информированным, иначе можно сделать крупную ошибку.

— Вопрос можно? — Ларри, как на уроке, поднял руку. — С чем вы меня поздравляете?

— Ну как же! — Григорий Павлович изобразил на лице удивление. — Векселя подписал. Это честный и мужественный поступок. И я за это прямо сейчас готов обнять тебя и расцеловать.

— Ха! — сказал Ларри. — Я-то подписал. А через день ко мне приехали машины арестовывать. С этим вы меня тоже хотите поздравить?

Папа Гриша сделал вид, что вопроса не слышит.

— Вы, Ларри Георгиевич, — продолжил он, — по всем вопросам должны только сами думать. Лично. И всяких там… индивидуумов… которые будут вам советы давать или стараться приказывать, просто посылать подальше, и все! А на всякие там слухи, на молву людскую — плевать. Вам сейчас надо создавать новую команду. Совсем новую. Из своих людей. Старых-то — нет уже.

— Это как же? — спросил заместитель министра. — Насчет новой команды? Он ведь не какой-нибудь, родства не помнящий.

Папа Гриша развел руки.

— Я же не говорю, что одних надо выгнать, а других взять. Надо просто порядок навести, чтобы знали, кто хозяин.

Позиция обозначилась. Судя по всему, на Заводе приняли окончательное решение. Платон стал персоной нон грата. И теперь папа Гриша, с помощью кнута в виде сидящего рядом курбаши и пряника в виде еще не обозначенных посулов, будет переманивать Ларри на свою сторону.

— Ладно, — сказал Ларри. — Про команду ясно. Меня сейчас больше отношения с Заводом интересуют.

— Отношения должны быть честными, — отчеканил папа Гриша. — Пока что они таковыми не являются.

— Это как же?

— А вот так! Приоритеты у нас как расставлены? У тебя рассрочка — сто дней. А у всех остальных — только тридцать. И первое дело — поменять на тридцать. Чтоб без всяких исключений. Я теперь буду неотвратимо этого придерживаться. Потому что когда начинаются исключения, то приходят эти… бритоголовые. И разговоры всякие… Все должно быть честно и открыто.

— Договорились, — сказал Ларри. — С завтрашнего дня все будет открыто.

Папа Гриша изобразил на лице обиду.

— Для определенной категории доверенных лиц.

— А что, до сих пор наши отношения для этой определенной категории были закрыты?

— Были закрыты.

— Это как же?

— Мне не нравится «Инфокар», — неожиданно сообщил папа Гриша. — Мне не нравится «Инфокар» амбициями своими неумеренными. И тем, что он совершенно не управляется. Я не понимаю, как он управляется. И как СНК управляется — тоже не понимаю. Поэтому у нас будут сложные отношения.

— Ладно, — согласился Ларри. — Значит, вы не любите «Инфокар»?

— Как это — не люблю?

— Вы же сказали — я не люблю «Инфокар».

— Я сегодня не люблю «Инфокар».

— Сегодня не любите?

— А что это за барабанная дробь? На весь мир? — начал горячиться папа Гриша. — Как мне себя чувствовать, когда, например, приезжают и меня допрашивают? Мне такое зачем нужно? Я что, заработал такое? Или спрашивают все — ты что это создал? Что это за явление? Зачем ты нас наказываешь этим явлением? Вот я тебе и скажу, дорогой ты мой человек, такое явление получилось потому, что у вас мозгов нет. Потому что вы дискредитируете Завод. Тебе объяснить? — Папа Гриша принялся постукивать по столу кулаком. — Сережа Терьян, оппонентом у меня на диссертации был, в Вене погиб? Погиб. Ко мне приезжают, допрашивают. Вот зачем вы его туда посылали? Я все же член Совета директоров, я должен знать, что вы тут затеваете? Нет, сделали втихаря, что-то там сварганили — и молчок. С льготниками связались… Со мной кто-нибудь посоветовался? Я был вообще против всех этих иномарок, с самого начала. Если вы работаете с Заводом, извольте вести себя прилично. Вы махинации затеваете, а на нас — на меня! — пальцем показывают. Мне это зачем надо? Я всегда против единоличных решений по крупным делам. А у вас здесь, в Москве, иначе не бывает. Когда решили крутить деньги СНК, со мной кто-нибудь переговорил как с членом Совета? А я ведь с самого начала в «Инфокаре» был. Мне даже по телефону не соизволили сказать о крутеже. Я после этого что должен делать? Не рано ли вы меня за пешку брать стали? Ребята, я вас очень люблю, но я, по жизни, теперь такое заключение сделал. Вот собираются три человека, очень хорошие люди в нашей России. Когда денег нет, у них глаза горят, они последними копейками складываются, чтобы сделать дело. Идея хорошая, начало получаться, появились деньги — принялись смотреть друг на друга с некоторым подозрением. Появились большие деньги — еще меньше стали доверять друг другу. Появились очень большие деньги — все, конец!

Ты не заметил, что у «Инфокара» такая траектория? Были бы вы одни — так и хер бы с вами. Но за вами же Завод стоит, вот что страшно. Вот вы сейчас обанкротитесь…

— А с чего вы взяли, что мы обанкротимся?

— Обанкротитесь. Машин-то набрали, а денег отдавать — нету! А вместе с вами СНК полетит. И останется Завод голым! Мы же в эту историю вместе пошли, поверили вам, подставились… А вы, ни с кем не советуясь, ударились в уголовщину. У нас так просто людей не стреляют, вот специалист сидит, — папа Гриша кивнул в сторону курбаши, — он скажет… И что получилось? Этого нет, того нет… Один ты остался. Да я. И надо срочно кумекать, как жить дальше. Я тебе так скажу, дорогой ты мой человек. Первое дело сейчас — это рассчитаться с Заводом. Если ты все сделаешь, как надо, мы СНК сами вытянем. И еще поработаем с тобой. Но только тогда все уже будет по правилам. Все будем согласовывать.