— Он и правда заслуживает этого, — заметил я. — Но давай не будем привлекать внимание местных жителей, ни к чему посторонним знать о разногласиях в наших рядах. Вот что, optio. Давай потихоньку убьем предателя, затем упакуем тело в тюк для нашей вьючной лошади и избавимся от его трупа где-нибудь по дороге в безлюдном месте.

Дайла еще немного поворчал, но в конце концов был вынужден признать:

— Да, ты прав. — Он положил руку на рукоять меча. — Ты сам сделаешь это, сайон Торн, или поручишь мне?

— Подожди, — произнес я, встревожившись из-за внезапно пришедшей мне в голову мысли. Я снова отвел Дайлу в сторону. — Как ты думаешь, мог лучник рассказать своей любовнице про Сванильду?

— Не мог. Никто, кроме нас с тобой, сайон Торн, не знал об этом. Я один провожал девушку к городским воротам. А теперь этот tetzte предатель тоже никому не сможет рассказать, что мы везем не настоящий документ, а подделку.

Дайла по-прежнему обращался ко мне как к мужчине и маршалу, и потому я набрался смелости спросить:

— Скажи, а он… ну… ничего такого больше не говорил?

Optio пожал плечами:

— Только лепетал всякий вздор. Боюсь, что я бил его слишком часто и сильно.

Это замечание словно привело предателя в чувство, слабый пленник выпрямился и поднял голову. Он уставился на меня и Дайлу одним глазом, которым еще что-то мог видеть, и этот налитый кровью глаз с ненавистью смотрел на меня. Когда лучник заговорил, он харкал кровью, а его речь была невнятной из-за разбитых губ и выбитых зубов.

— Ты. Ты не… маршал… не воин… не Торн. — Он задохнулся, сглотнул и попытался заговорить снова — Торна вообще не существует.

— Видишь? — сказал Дайла. — Парень явно бредит.

— Торн — это не Торн… и у принцессы нет женщины-служанки…

Больше лучник ничего не сказал, потому что я мгновенно обнажил свой меч, шагнул вперед и перерезал ему горло.

— Теперь уберите этого негодяя с глаз долой, — велел я воинам. — Заверните труп в одеяло и бросьте в седло.

Я наконец-то воспользовался своим «змеиным» готским мечом. Но гордиться было особо нечем: ведь первой жертвой оказался мой родич острогот. И я убил его не только потому, что негодяй оказался предателем, но и чтобы не позволить ему раскрыть мой собственный секрет: всплыви правда наружу, и мои друзья-остроготы посчитали бы мое прегрешение гораздо более ужасным, чем предательство. Однако, так или иначе, парень получил по заслугам. Да и Веледа, согласитесь, оказывала немалую помощь больной принцессе, а благополучие Амаламены стоило убийства такого негодяя, как этот. И все-таки я бы предпочел, чтобы мой меч получил боевое крещение во время сражения с врагом.

Когда мертвеца уволокли, optio сказал:

— Вряд ли этот мерзавец собирался улизнуть с пергаментом обратно в Константинополь. Он понимал, что в таком случае мы отправим за ним погоню. Думаю, он не случайно выбрал для кражи именно этот момент, поскольку намеревался встретиться с кем-нибудь неподалеку отсюда.

— Согласен, — сказал я. — Если где-то поблизости скрывается враг или враги, давай побыстрей покинем это место. Смотри, вон служанка Амаламены собирает осенние цветы для своей госпожи. — Я специально привлек внимание Дайлы к женщине, удостоверившись, что букет скрывает ее лицо. — Принцесса, должно быть, уже встала и находится где-то неподалеку. Я не позволю Амаламене отправиться в путь, пока она не позавтракает. Проследи, чтобы всех наших людей и животных тоже как следует накормили, и пусть все будут готовы выехать сразу после завтрака.

Я все объяснил Амаламене, пока мы с ней ели с одного подноса, который я принес к принцессе в покои, — сердце мое возрадовалось, когда я увидел, что она завтракает с аппетитом.

— Мне бы хотелось задержаться здесь подольше, — вздохнула она. — Кажется, термы чудесным образом подействовали на меня. Я с большим удовольствием поела сегодня утром. Но я понимаю, что нам надо завершить свою миссию. Я готова — и чувствую себя достаточно сильной для того, чтобы продолжить путь.

— Тогда поспеши надеть на себя знаки отличия принцессы для дневного путешествия, — сказал я, — Но сегодня вечером, как только мы разобьем лагерь, снова облачись в платье Сванильды. — Я достал из-под туники чудом уцелевший пергамент и сказал: — Еще, полагаю, сегодня ночью мне придется спать, зажав это зубами.

Когда наш отряд построился и приготовился выступить, optio подъехал к концу колонны, где я садился на Велокса рядом с carruca Амаламены, и сказал:

— Есть две дороги, по которым мы можем выбраться отсюда, сайон Торн. Предатель наверняка ожидал, что мы предпочтем ту, по которой пришли сюда. Дорога эта ведет прямо на северо-запад до Наисса[268], а затем в Сингидун.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Что его соучастник — или соучастники, возможно, их целый отряд — будет тоже поджидать нас именно там. Полагаю, ты прав, Дайла. А что вторая дорога?

— Она ведет по берегу реки Стримон[269] и отклоняется к северу, со временем эта дорога приведет в город Сердику[270].

— Ну, Сердика лежит довольно далеко от нашего маршрута, — произнес я. — Однако мы предпочтем именно эту дорогу и будем двигаться по ней, пока не удалимся отсюда на достаточное расстояние. Затем, надеюсь, мы отыщем какой-нибудь путь на запад и отправимся прежним маршрутом. Отлично. Ты можешь приказать колонне выступать, Дайла.

* * *

Оказалось, что мы чуть ли не единственные путешественники, выбравшие в тот день дорогу по берегу реки. Во всяком случае, нам так и не довелось ни догнать, ни миновать другие обозы, попадались только погонщики с небольшими отарами овец и стадами свиней. Это заставило меня — и optio Дайлу — испытать смутную тревогу: так ли уж безопасен этот отрезок пути?

Особенно меня беспокоило то, что мы свернули с кратчайшего пути в Сингидун и теперь уже больше не двигались следом за Сванильдой. До этого времени я на каждой остановке по возможности наводил о ней справки. Никто из тех, кого я расспрашивал, не мог припомнить маленького стройного светловолосого всадника, но это было даже к лучшему: ведь люди наверняка запомнили бы, если бы вдруг на одинокого всадника устроили засаду, или он заболел бы, или был ранен — в общем, если бы с ним что-нибудь приключилось. Так что, похоже, Сванильда благополучно добралась до Пауталии. Но теперь, до тех пор, пока мы не вернемся на ту дорогу, по которой она ехала, мне оставалось лишь уповать на то, что она все еще скачет к Теодориху или — на что я искренне надеялся — уже отыскала короля и вручила пакет.

Очень скоро, правда, я перестал беспокоиться о Сванильде. У нас с Дайлой появилось множество причин тревожиться о себе, потому что с обеих сторон дорогу стали обступать холмы. Мы оказались в холмистой местности, где река Стримон прорезала глубокое и узкое ущелье. Поскольку с одной стороны дороги текла река, а с другой виднелись крутые обрывы, мы оказались бы беззащитными, если бы вдруг нарвались на засаду.