Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Признаю, — произнёс Марк, не видя смысла спорить.
— Как вам известно, измена карается смертью, — продолжал энфер, — а учитывая тяжесть ваших преступлений, вы заслужили ещё более суровое наказание, чем просто смерть. Однако в ознаменование нашей победы над Сен-Марко, а также в надежде на прочный мир между нашими государствами, великий альдор Синего Грифона принял решение удовлетворить просьбу о вашем помиловании, с которой обратились к нему король Жоан и маркиз Делвин-Элидир. Также за вас просил и лорд контаррен. По сему, барон де Сегюр, великий альдор прощает ваши многочисленные преступления и освобождает вас от наказания за них. Вы свободны.
Марк поднял голову и посмотрел на альдора, а потом снова поклонился.
— Я благодарю великого альдора за его милость ко мне.
— Идите, барон, — сухо произнёс тот. — Я надеюсь, что между нашими государствами наступит мир, и мы более не увидим вас вчисле наших врагов.
Марк поднялся, и пока с его рук снимали оковы, отыскал в толпе придворных Беренгара. Тот ободряюще улыбнулся ему, Марк благодарно кивнул.
Уже когда он направился в сторону своего войска, путь ему неожиданно заступил Элот.
— Мы ещё увидимся, де Сегюр, — с угрозой прорычал он.
— Непременно, Элот, — усмехнулся Марк. — А о мече я сам позабочусь, — и аккуратно обогнув великана, он вышел на луг, которому в этот день так и не суждено было стать полем боя.
Он шёл по зелёной траве под голубым небом, прислушиваясь к возбуждённому гудению алкорского лагеря за спиной, туда, где в скорбном молчании стояли всадники Сен-Марко под печально опущенными знамёнами. И всё же он невольно улыбнулся, вспомнив слова Армана из своего сна: «Он умрёт, а ты будешь жить. И не спорь со мной. Что у тебя за дурная привычка спорить с королём?»
— Простите меня за то, что я спорил с вами, мой король, — прошептал он. — Я снова был не прав, а вы — правы.
Глава 20
В то утро всё изменилось. Я проснулась не в холодной полутёмной комнате магического замка, а в своей постели в каюте «Пилигрима». На мне была шёлковая ночная рубашка. И пусть имитационные экраны, заменяющие окна, не работали, а аварийное освещение было немного тусклым, я была дома. Давно забытое ощущение покоя и защищённости было таким приятным, что я какое-то время нежилась под одеялом, а потом встала и, накинув халат, босиком пошла в гостиную, чтоб поставить кофе. Кофеварка не работала, но вечером на кухне каким-то образом отыскалась пузатая медная ёмкость с краником, установленная на витых лапках над спиртовкой. Теперь это чудо гордо возвышалось на барной стойке, всем своим видом показывая, что всё гениальное – просто. Вскоре по каюте распространился изумительный аромат, а я забралась с ногами на диван и долго с наслаждением пила настоящий кофе из крохотной фарфоровой чашечки, потом налила ещё одну, а потом ещё.
В гулкой тишине уснувшего мёртвым сном звездолёта время, казалось, остановилось. Я сидела, прислушиваясь к этому непривычному беззвучию и обдумывая сложившуюся ситуацию. Моё возвращение на «Пилигрим» ошеломило меня внезапным контрастом между тем, что окружало меня ещё недавно, и тем, что я видела и чувствовала теперь. Однако странным и неестественным выглядели не привычные интерьеры звездолёта, а моё недавнее затянувшееся приключение. Замок, рыцари, волшебники и демоны. Это был диковинный, какой-то слишком логичный сон, навеянный любимыми в детстве книгами и фильмами. Теперь казалось, что мне всё это приснилось, но тишина, царившая в отсеках «Пилигрима», напоминала, что я всё ещё нахожусь на той безымянной планете, так коварно захватившей нас в плен, и здесь по-прежнему в пределах досягаемости есть и рыцари, и волшебники, и демоны. Вот только нет больше магического замка, превратившегося в бесформенную кучу валунов на вершине Грозовой горы.
Следовало признать, что я добилась своего, выяснив, что здесь произошло, и даже нашла Азарова, который теперь лежал в медотсеке «Паладина» на высоком столе и не думал просыпаться. Таким образом, наше плачевное положение пока не изменилось, и мы по-прежнему были заточены в этом сказочном мире, не имея понятия, как из него выбраться.
Прошлым вечером я долго стояла рядом с тем столом, ожидая, что Азаров всё-таки откроет глаза. Он был жив, жизнедеятельность его организма полностью восстановилась, он дышал, хоть дыхание и оставалось поверхностным. Пульс ясно прощупывался.
— Что с ним? — спросила я у мужа, который сменил доспехи на мундир госпитальера и вплотную занялся своим пациентом. — Ты можешь привести его в чувство?
— Нет, — ответил он, бросив на Азарова мрачный взгляд. — Я не знаю, что с ним. Он не спит. Его мозг находится в чрезвычайно активном состоянии. Посмотри на его глаза.
Я нагнулась к его лицу и увидела, как стремительно двигаются под веками зрачки.
— Может, ему снится кошмар?
— Нет, состояние мозга не соответствует сну. Это что-то вроде активного транса. Он думает с такой интенсивностью, что ни один нормальный человек не выдержал бы и минуты. Мозг просто отключился бы из-за переутомления. А ему хоть бы что! Впрочем, нормальным его не назовёшь.
— То есть он не очнётся? — насторожилась я.
— Очнётся, когда сочтёт нужным, — пожал плечами Джулиан. — И вмешиваться в его мыслительный процесс я не намерен, потому что не знаю, с чем этот процесс связан.
Он так и остался на ночь на «Паладине», чтоб наблюдать за состоянием Азарова, а я решила всё-таки вернуться на «Пилигрим», по которому соскучилась. Я даже отвергла предложение моих ребят, предоставить мне палатку в их уютном кемпинге. Им было скучно и уныло в бездействующем звездолёте, а для меня мой звездолёт даже в спящем режиме оставался домом, дорогим, любимым и удобным.
Кофе закончился, и я со вздохом поднялась с дивана. Осмотревшись по сторонам, я заметила на кресле кучу тряпья, которое сбросила вчера вечером перед тем, как отправиться в душ. Всё было потрёпанным и довольно грязным, потому надевать эти штаны и камзол у меня желания не возникло. Не было и нужды. Я твёрдо решила для себя, что приключения в дремучем средневековье для меня закончились, и пора возвращаться к нормальной жизни. Потому я вернулась в спальню и достала из шифоньера запечатанный пакет со свежим комплектом формы.
Одевшись, я решила спуститься