из существующих заводов. Но я не буду делать этого с Сэнд-Кастлом, по крайней мере; в этом году. Он еще слишком молод. И еще не проверен, разумеется. Некоторые жеребцы даже и сорока кобыл не выдерживают... и осторожные заводчики имеют обыкновение заглядывать в генеалогическое древо, но в происхождении этого коня нет и намека на то, что он может оказаться бессильным и неплодовитым. Я бы не взялся за все это, если бы имел хоть какие-то сомнения.

Казалось, он больше старается подбодрить себя, чем меня; как будто размах и ответственность его обязательств только сейчас дошли до него, а дойдя, напугали. Я почувствовал легкую дрожь тревоги, но заглушил ее, успокаивая себя тем, что прошедший огонь и воду жеребец стоил продажной цены и его можно в случае чего продать вновь, не потеряв ничего. В этой мошне деньги банка хранились надежно.

Время было более раннее, чем в мой прошлый визит, — одиннадцать утра, и видно было, что прибавилось работников: они чистили денники и носили корм и воду.

— Я был вынужден дополнительно нанять людей, — сухо отчитался Оливер Нолес. — Временно, на сезон.

— Трудно вербовать рабочую силу? — спросил я.

— Да нет. Я каждую весну так делаю. Хороших оставляю на весь год, если они остаются, конечно: эти ребята приходят и уходят, когда им вздумается, — те, которые не женаты. Я придерживаю ядро, а прочих на осень и зиму посылаю красить заборы и тому подобное.

Мы не спеша прошли во второй двор, где увидели тыльную часть Найджела, который заглядывал в денник, перегнувшись через нижнюю дверцу.

— Помните Найджела? — сказал Оливер. — Моего управляющего конюшней?

Найджел, как я заметил, был надлежащим образом поощрен.

— А Джинни, — поинтересовался я, пока мы гуляли, — она сегодня дома?

— Да, она где-то тут. — Он оглянулся кругом, точно ожидая, что она материализуется при звуке своего имени, но этого не произошло. — Как там дела, Найджел? — окликнул хозяин. Кустистые брови Найджела вынырнули из денника и нацелились на нас.

— Флорадора уже ест, — сообщил он, указывая на поднадзорную леди; в голосе его слышалось облегчение. — А Паттакейк еще тужится. Я как раз туда возвращаюсь.

— Мы тоже пойдем, — сказал Оливер. — Если вам интересно, — добавил он, вопросительно обернувшись ко мне.

Я кивнул и пошел с ними по проходу в третий, меньший прямоугольный двор для жеребят.

И здесь, где когда-то было пусто, теперь решительно зашевелилась жизнь. Денник, к которому Найджел нас подвел, был больше обычного и выстелен толстым слоем соломы.

— Жеребята обычно рождаются ночью, — сказал Оливер, и Найджел кивком подтвердил. — Она начала около полуночи. Она просто лентяйка, да, девочка? — Он похлопал бурый крестец. — Всегда тянет. Каждый год та же история.

— Ее не к Сэнд-Кастлу прислали? — спросил я.

— Нет. Это одна из моих, — сказал Оливер. — Жеребенок от Летописца.

Мы покрутились рядом несколько минут, но с Паттакейк не происходило изменений. Найджел, нежно прощупывая опытными руками вздутость под ее ребрами, сказал, что она, видимо, справится через час и что он пока останется с ней. Оливер и я двинулись вперед, мимо пока еще запертого случного сарая и дальше, по тропе между двух небольших загонов ко двору жеребцов. Все, как и раньше, блистало дотошной опрятностью.

В одном из загонов высился четырехногий силуэт, смиренно опустивший голову.

— Длиннохвостый, — сказал Оливер. — Получает больше воздуха, чем травы, ясное дело. Земля еще не прогрелась, и новая трава не выросла.

Наконец мы подошли к последнему двору, и там был он, высокородный Сэнд-Кастл; он выглядывал из стойла, как обыкновенная лошадь.

«Кто знает», — подумал я. Все было здесь: и гордое спокойствие аристократической головы, и любопытный взгляд, и настороженно вставшие торчком уши, но я не узнавал в нем того удивительного создания, которое видел в Аскоте. Я вдруг понял, что больше никто и никогда не увидит этот стрелой летящий огонь, эту высокую доблесть, от которой перехватывало горло; и казалось постыдным, что его принудили отречься от своего дара в надежде, что он передаст его другим.

Парень с метлой сметал крошки торфа с бетонного порога перед шестью стойлами жеребцов, а Сэнд-Кастл, Ротабой и Летописец наблюдали за ним с одинаково глубоким интересом, точно пассажиры автобуса, которые, высунув голову из окна, любуются уличным плясуном.

— Ленни, — сказал Оливер, — можешь вывести Сэнд-Кастла в малый загон, напротив того, где Длиннохвостый. — Жеребец поднял голову к небу, точно принюхиваясь к погоде. — Отведи его обратно в стойло, когда вечером будешь разводить по конюшням.

— Да, сэр.

Ленни был средних лет, маленький, продубленный и явно видавший виды.

Он прислонил метлу и исчез в дверном проеме, чтобы немедленно появиться, неся длинную веревку.

— Ленни — один из моих доверенных помощников, — сообщил Оливер Нолес. — Он у меня несколько лет. Крепче, чем кажется, и умеет обращаться с жеребцами. С жеребцами бывает очень трудно управиться, но Ленни справляется с ними лучше, чем с кобылами. Не знаю почему.

Ленни закрепил веревку на ошейнике, который с Сэнд-Кастла, как и с любого другого постоянного обитателя конюшни, никогда не снимали. Поверх ошейника укреплялась металлическая табличка с именем лошади, совершенно необходимая для идентификации. Смешайте всех этих кобыл без ошейников, подумал я, и никто не сможет определить, кто есть кто. Я тихо поделился этой мыслью с Оливером, и того явно передернуло.

— Боже сохрани! Даже не думайте о таких вещах. Мы очень осторожны.

Это наш долг. Иначе, как вы сказали, мы можем скрестить не ту кобылу не с тем жеребцом и никогда об этом не узнаем.

Я задумался, про себя, конечно, как часто такое случается на деле и возможно ли вообще навсегда спутать двух кобыл или двух жеребят. Возможность ошибки, если не откровенного подлога, бросала тень на компьютерные расчеты.

Во дворе появился Найджел, и с его едва ли необходимой помощью Ленни отворил денник Сэнд-Кастла и вывел жеребца наружу; и показались во всей красе лоснящиеся мускулы, напряженные сухожилия, упругие пружины суставов.

Тугой комок плоти, что ценился на вес золота, встал на дыбы и с треском опустил копыта на бетонный порожек, нетерпеливо гарцуя и вскидывая великолепную голову.

— Балует, — прокомментировал Оливер. — Мы кормим его хорошо и достойно содержим, но, конечно, ему не хватает нагрузки, к которой он привык.

Мы с неприличной поспешностью отошли в сторону, избегая приближаться к неугомонному заду Сэнд-Кастла.

— Он уже начал... э-э... работать? — спросил я.

— Еще нет, — ответил Оливер. — Только одна из его кобыл пока понесла. У нее почти прошла течка, так что когда она пятнадцать или шестнадцать дней назад пришла в готовность, она была у него первой. После этого нужно