– Ты не будешь отрицать, что там у тебя случился провал в памяти. И мне пришлось из-за этого наставить на тебя оружие, чтобы привести в чувство. Именно тогда ты вернулся и смотрел на меня. Только тогда, но ты уже ранил меня и продолжал ранить. Сначала как шлюху отдал Анхелю, затем я увидела голову Марио и узнала, что ты всё подстроил. Ты врал мне. Это, видимо, и добило меня, потому что я перестала что-либо чувствовать, когда ехала к тебе обратно. Мне было всё равно. Ты и есть моя боль вне зависимости физическая она или эмоциональная. Ты моя боль, Лазарро, а я твоя. Это просто факт, с которым придётся жить поодиночке, – заключаю я, смотря в его тёмные и полые понимания глаза. Он это знает. Он всегда и всё знает. И на самом деле уже даже не страшно, что он мог слышать о моих чувствах. Пусть знает и о них. Никто ему больше так же искренне этого не скажет. Только я. А я это знаю.

Он молча поднимается из кресла и уходит в хвост самолёта. Это правильно. Он не отрицал мои слова и не подтвердил их. Но его молчание для меня значит куда больше, чем слова.

Приближается время вернуться в свой мир. Вечернее небо затягивается облаками, и объявляют посадку. Лазарро так и не вернулся, а я так и не нашла в себе желание с ним попрощаться. Я не верю в это. Не верю.

Самолёт встаёт на стоянку, и тогда Лазарро проходит мимо меня. Симон помогает мне нести багаж, и я улыбаюсь ему. Спускаюсь по трапу к Лазарро.

– Тебя отвезут, куда скажешь. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, Лавиния Браун, – официально и так высокомерно говорит он.

– Снова? Ты серьёзно? Почему не Белоснежка? Почему ты так резко скачешь в своих эмоциях? – прищуриваясь, спрашиваю его.

– Белоснежка осталась в Америке. Белоснежка была моей. Здесь ты другая. Здесь ты чужая мне. – Он сухо кивает мне и направляется к одной из чёрных машин. Мой чемодан передают другому шофёру. Я стою у самолёта одна, наблюдая, как три автомобиля покидают аэропорт, даже не сказав прощай.

Сажусь в салон дорогого автомобиля и называю адрес своих родителей. Прикрываю глаза и пытаюсь… клянусь, я пытаюсь сконцентрироваться на встрече со своей семьёй. Я стараюсь изо всех сил не повернуться назад. Я стараюсь идти дальше. Всего каких-то двадцать минут стараюсь, а кажется, что прошла вечность. Чем дальше меня везёт машина, тем острее и сильнее я чувствую разрывающуюся связь с Лазарро. Из меня словно щипцами вырывают куски мяса и причиняют боль. Меня начинает трясти. Знобить. Я схожу с ума. Кусаю губу. Стискиваю пальцами виски.

– Остановите… остановите машину, – как в бреду прошу я. Шофёр моментально сворачивает к обочине. Едва машина останавливается, я вылетаю из неё, и меня рвёт. Хоть горло практически уже не доставляло дискомфорта, сейчас же всё горит и дерёт. Мои лёгкие словно напичканы осколками битого стекла, и я не могу дышать. Голова кружится. Я не могу стоять… мне помогают сесть в машину и предлагают бутылку воды. Делаю несколько маленьких глотков и боюсь двигаться дальше. Я так привыкла к Лазарро. Так хочу к нему обратно. Хочу бросить здесь всё. Хочу забыть, что я чужая. Хочу быть его, как раньше. Хочу ругаться, злиться, тонуть, глотать кислород и ценить жизнь. Хочу касаться его кожи. Хочу… как же я хочу.

Я не готова возвращаться. Не так. Не готова.

Решительно поднимаю голову и закрываю дверь машины.

– Отвезите меня к Боссу. Прямо сейчас. Это приказ. Он сказал, что вы сделаете то, что я хочу, – резко требую.

– Да, мэм. – Водитель послушно заводит мотор и едет дальше. Он находит разворот и возвращается в Лондон.

Если честно, то я ни черта не понимаю, что делаю, но чувствую, что иначе просто не могу. Последний раз должен остаться в памяти не как боль, а как нечто особенное.

Мы приезжаем к одному из самых дорогих отелей в центре Лондона. Шофёр достаёт мой багаж и ведёт меня за собой. Никто не спрашивает, какого чёрта я так спокойно еду в лифте в президентский номер. Никто не останавливает меня.

Шофёр оставляет мой багаж и меня у дверей номера. Делаю глубокий вдох и стучусь. Тишина, длящаяся довольно долго, вынуждает меня нервничать. Вероятно, Лазарро занят. Другими людьми. Своей жизнью. А я как дура… дура…

Я уже готова уйти, и вдруг дверь распахивается. Лазарро в одном махровом халате стоит в дверях. Его грудь часто поднимается, словно он бежал. Хотя его волосы сухие, и он точно не принимал душ, а значит… чёрт… как же меня злит, что он уже с кем-то трахался.

От бури эмоций резко и грубо хватаю его за халат и тяну на себя. Впиваюсь в его губы. Кусаю их. Чтобы помнил. Чтобы знал. Чтобы было больно, как мне.

– Теперь полегчало, Босс. Надеюсь, что это поможет тебе этой ночью, – язвительно усмехаясь, делаю шаг назад.

– Эм, – Лазарро облизывает губы и причмокивает. – Ни хрена мне это не поможет. Я пожрать собирался. Хочешь со мной?

Вопросительно изгибаю бровь.

– А тебя никто не ждёт? К примеру, в постели? Связанная? Хм, возбуждённая? – спрашиваю я.

Он облокачивается о косяк двери, и я чувствую себя вдвойне дурой.

– Мне всегда нравилось, когда ты сходишь с ума от ревности. Если кто-то и ждёт, то ему ничего не останется, как подождать ещё, пока я займусь кем-то очень важным для меня.

– Ты что, флиртуешь со мной, стоя в одном халате?

– Ты мне задолжала два минета. Я помню, – отвечает он, а я прыскаю от смеха.

– Я… тяну время, – шёпотом признаюсь.

– Знаю. Я тоже. Мне уже сообщили, что ты едешь ко мне.

– И поэтому бегал от счастья голым по номеру?

– На самом деле… Итан! – зовёт его Лазарро.

– Нет! Я не выйду! Нет! – кричит Итан.

– Живо ко мне, – довольно отдаёт ему приказ.

Самое ненормальное во всём этом, что мы ведём себя так, словно ничего не случилось. Как будто мы до сих пор вместе. И когда Итан выходит к нам, то я шокировано закрываю рот рукой. Вся его одежда разорвана. На губе кровь. Из-под клочков одежды виднеются синяки.

– Что с тобой случилось? – с ужасом шепчу.

– Он не хочет говорить мне, что именно удалил с той записи. Он молчит, скотина…

– Подожди, ты что, дрался с ним?

– Ты имеешь в виду, лупил и третировал? Издевался и вытаскивал правду? Да. Но самое хреновое, что он не хочет говорить. Он терпит, и ты его спасла. Опять. Но я узнаю. Это буду не я, если не узнаю. Клянусь, что узнаю твою самую важную тайну, Белоснежка. Я оденусь за пару минут, – пожимая плечами, Лазарро уходит обратно в номер.

– Боже мой… вы психи. И я, кажется, соскучилась по вам. Ты в порядке? – хихикаю, смотря на Итана.

– Пошла ты, Лавиния. Ты в грёбаной Англии, а свалить всё никак не можешь. Что с тобой не так? Одного удерживать от ошибки и позволять себя лупить. Другой дали пинок под зад, но она возвращается. Вы не можете быть вместе. Нет. Нет…

– Эм, ладно. Я только поем бесплатно, – хмыкаю я.