Два дня спустя настоятельница согласилась уменьшить плату за землю, а Уолтер Уилсон стал испольщиком Стивена Шокли на чрезвычайно выгодных условиях: вместо обычных десяти пенсов за акр он платил Стивену всего четыре.

– Мы больше не вилланы! – радостно воскликнул Эдвард.

– Дурень! И когда ты уже поумнеешь?! – рявкнул Уолтер. – Еще немного потерпим, а на будущий год от Шокли и вовсе избавимся.

Недюжинную смекалку Уолтер проявил и впоследствии. Эдвард думал, что они начнут разводить овец и торговать шерстью, но Уолтер решительно помотал головой:

– В этом году – только зерно. Все поля надо пшеницей засеять.

– Зачем? – удивился Эдвард. – Ведь столько народу померло, что хлеба теперь на всех хватит.

– Сам увидишь, – презрительно усмехнулся отец – и оказался прав.

На следующий год цены на зерно взлетели до небес: работников не хватало, поля остались невозделанными, а землевладельцы заботились только о себе и набивали зерном закрома.

К осени 1349 года Уилсоны, отдавая Стивену Шокли мизерную плату за пользование землей, сколотили огромное состояние. Еще одним источником дохода стали работники, которыми предусмотрительно обзавелся Уолтер. Родичи – старик, Элиас, две женщины и дети – всецело принадлежали ему. Он их кормил, одевал – и держал в вечном страхе, обманом и силой подчиняя своей воле. Деваться им было некуда.

Они возделывали поля, в страду работали с раннего утра до позднего вечера, а урожай собирали даже по ночам, при свете факелов. Иногда Уолтер отдавал их внаем окрестным землевладельцам, а заработанные деньги прикарманивал. Родичи пробовали жаловаться, но он грозно восклицал:

– Против кормильца голос подымаете?!

Он так запугал несчастных родственников, что те даже не думали от него сбежать.

– Ты женщин скоро в гроб вгонишь, – заметил однажды Эдвард.

– Ничего, пару лет еще протянут, – равнодушно отмахнулся отец.

Старшего сына Уолтер ценил за силу и покорность. Элиас был на голову выше отца, таким же длиннопалым, с близко посаженными глазами, однако на лице его, широком и плоском, будто расплющенном неведомой силой, застыло глупое выражение. Он вечно сутулился и ходил вперевалку, но отца обожал и повиновался ему беспрекословно.

– Видно, мать на луну засмотрелась, когда его носила, – привычно хмыкал Уолтер. – Вон какой недоумок уродился. Все одно в хозяйстве сгодится.

В раздражении он часто охаживал Элиаса плеткой и осыпал бранью, но с удовольствием отправлял его работать на окрестные усадьбы – землевладельцы платили за силача два пенса в день, по тем временам невероятную сумму.

Эдварду повезло больше: Уолтер не принуждал его работать целыми днями и часто брал с собой, когда отправлялся по делам в город.

– Ты только рот не раскрывай, слушай больше, – строго предупреждал он сына.

Однажды Уолтер вернулся из Солсбери в прекрасном настроении и объявил:

– У сопляка Шокли дела идут совсем худо.

Хотя Стивен Шокли и унаследовал от отца незаурядный ум и деловую сметку, обширные торговые предприятия Уильяма Шокли требовали немалых сил. Стивен, худощавый семнадцатилетний юноша, тяжело перенес внезапную смерть родных, и теперь ему было трудно в одиночку заправлять отцовскими делами. Уолтер Уилсон быстро заметил отчаяние в бледно-голубых глазах Стивена и не преминул этим воспользоваться.

В целом дела Шокли шли превосходно – и лавка, и сукновальня приносили доход, однако в одночасье освоить науку управления предприятиями не смог бы даже опытный торговец. К тому же Стивену не хватало наличных денег.

На следующий день Уолтер с сыном отправились к Стивену. Уолтер держал себя на удивление доброжелательно и с напускной заботой произнес:

– Ты в одиночку сразу двумя делами заправляешь, а это непросто. У меня к тебе есть предложение… Если хочешь, я возьму на себя монастырское издолье, а тебе заплачу вперед за три года. Пятнадцать фунтов.

Стивен изумленно посмотрел на него: предложение было весьма заманчивым. Даже Эдвард удивился – он, хоть и не разумел грамоте, с невероятной скоростью считал в уме и прекрасно знал, что таких денег у отца нет; наверняка он их украл.

– Откуда у тебя такие средства? – осведомился Стивен.

– Наследство получил, – невозмутимо ответил Уолтер.

Шокли погрузился в размышления. Отдавать фамильную усадьбу в чужие руки не хотелось, но предложенная сумма поможет удержать на плаву отцовские предприятия, которые приносили больший доход.

– Ладно, договорились, – со вздохом кивнул он.

Так Шокли навсегда расстались с землей, почти пять веков назад полученной их саксонскими предками в дар от короля Альфреда и давшей им имя.

На следующий день бывший виллан, а ныне – новый издольщик усадьбы, явился к эконому Уилтонского аббатства. Уолтер не взял сы на на встречу, поэтому Эдвард так и не узнал, какими исхищрениями отцу удалось еще больше снизить плату за пользование землей.

– Ну вот, от проклятых Шокли мы отделались! – удовлетворенно заявил Уолтер. – Самое главное впереди.

– Что? – полюбопытствовал Эдвард.

Уолтер зыркнул на сына и ничего не сказал.

Следующий, 1350 год выдался неурожайным, однако Уолтер приберег немалые запасы зерна и продал его с превеликой выгодой. Он по-прежнему щедро отвешивал Эдварду оплеухи и бранил за промахи, однако, заметив, что к сыну люди относятся с бо льшим доверием, начал советоваться с ним и даже позволял самостоятельно совершать мелкие сделки.

– Ты, главное, улыбайся почаще, располагай людей к себе, – наставлял Уолтер сына.

Вскоре они с Эдвардом наловчились заключать сделки с наибольшей выгодой для себя, и к лету 1350 года Уолтер решил предпринять неимоверно важный шаг.

Эдвард до сих пор с довольной улыбкой вспоминал свою первую встречу с Жильбером де Годфруа.

Смерть жены глубоко потрясла Годфруа; единственным утешением для него теперь стал любимый сын. Почти все обитатели Авонсфорда умерли от чумы, в живых осталось человек десять, включая семью Масон и Марджери Даббер. Для Годфруа настали трудные времена.

Поначалу дела шли неплохо. Хотя поместье испытывало недостаток рабочих рук, Годфруа причиталась посмертная дань, взимаемая с крестьянских семей за смерть виллана; он собрал с вассальных дворов двадцать фунтов, что в целом несколько улучшило положение дел в поместье. Рыцарю пришлось потратиться, нанимая людей для работы в полях, так что прибыли он не получил. А тут еще среди овец начался мор, и стада уменьшились. Имению срочно требовались издольщики.

Однажды поутру Уолтер Уилсон с сыном пришли в манор и почтительно осведомились у владельца Авонсфорда, нельзя ли им взять землю в издолье.

Жильбер с сыном провели Уилсонов по имению. Плодородных земель хватало, но все они были запущены. Эдвард с любопытством разглядывал Томаса, господского сына, – темноволосого красавца с благородным бледным лицом и горящим взором. Учтивое обращение и горделивая поступь юноши очень понравились Эдварду. Впрочем, он не забывал о цели своего прихода. Уолтер придирчиво оглядывал поля и луга, что-то неразборчиво бормотал себе под нос и напускал на себя унылый вид.