— Нет. Оттуда не возвращаются. Среди жрецов есть странствующие монахи. Целая секта. Иногда они забредают и в наш поселок. Не могу понять, почему они не боятся путешествовать по пустыне в одиночку.

— Мне кажется, что вся Адра особенно враждебна именно к нам, к людям. И я не знаю причины…

— Возможно, ты ее узнаешь… Именно поэтому я решил остаться с тобой.

Впервые с того дня, когда разразилась черная буря, небольшое облако закрыло неподвижное солнце Адры. Серые сумерки, словно предвестие того, что ждало нас в краях вечной ночи, заполнили пространство. Серебристый свет восьмой луны этого длинного дня лишь подчеркивал их глубину и прозрачность. Тихо было вокруг.

Ни вздоха ветерка, ни звона надоедливых насекомых — ничто не нарушало серую тишину. Кончилось время сборов. Кончилось время слов. Начиналось иное время время действий.

Вторые сутки наша маленькая армия продвигалась на восток вдоль побережья.

Мы решили придерживаться этого направления до тех пор, пока не обнаружим место, с которого Лан, находясь в плену у пустынников, наблюдал необычное небесное явление — лоскут света неправильной формы — высоко в ночном небе. Там могла быть какая-то высокая, освещенная солнцем вершина, расположенная в глубине ночной зоны. Если мы увидим ее, то будем знать, что направление выбрано верно.

Дорогу к храму Света не знал никто, кроме пустынников.

После схватки с салмами в отряде осталось человек сорок. Используя портативные мастерские планетарного комплекса, найденного в лагере Паршина, мне удалось значительно усовершенствовать вооружение нашего отряда. Прежде всего я заменил слишком мягкие бронзовые наконечники на копьях. Лучников снабдили небольшими, но очень мощными самострелами, и после нескольких тренировок они научились вполне удовлетворительно посылать в цель короткие и тяжелые металлические стрелы, несущие в себе немало сюрпризов — от зажигательной смеси до зарядов пластиковой взрывчатки. Самое главное — у нас теперь были консервы и большой запас воды.

Рыжие холмы, среди которых, если верить карте, располагалось святилище Проранта, были от нас всего в девяти лунах пути, нам даже не придется сворачивать в сторону, чтобы навестить того, кто помешал мне узнать судьбу Илен.

Ощущение стремительного движения слитной массы вооруженных людей, объединенных единой целью, помогало отвлечься от ненужных воспоминаний. Хрумы хорошо отдохнули, мы продвигались почти без остановок.

Через сорок часов пути, как и обещал Лан, перед нами появилась утрамбованная дорога, уходящая в сторону между редкими холмами и кустарниками.

— Ты говорил, что это место редко посещают. По дороге этого не скажешь, похоже, здесь прогоняли стада мамонтов.

— Здесь никто не ходил много лет.

— Да? Это в пустыне-то, где ветры заметают песком следы через несколько часов?

— Дорога Проранта всегда была такой, сколько я себя помню, и я не знаю, почему это так.

Подъехал хмурый Хенк, по его виду я сразу же догадался, о чем пойдет речь.

— Мои воины не пойдут по дороге Проранта. Хотя здесь путь короче, придется обойти проклятое место.

Я не стал настаивать, понимая, как сильны бывают взращенные несколькими поколениями суеверия. А в данном случае у них были все основания для беспокойства.

— Встаньте лагерем и подождите меня здесь. Я должен посмотреть, что собой представляет Прорант.

— Это очень опасно, друг мой. Ты даже не представляешь, насколько велика опасность, я твой должник и поэтому пойду с тобой!

— Я тоже! — присоединился к его решению Лан. Набралось еще с десяток смельчаков.

Я не стал возражать, и как только временный лагерь был разбит у перекрестка, наша маленькая кавалькада свернула на дорогу Проранта.

Поверхность дороги оказалась тверже, чем я ожидал.

Дорога вся была покрыта каким-то камнеподобным материалом, вроде застывшей лавы, и следы, тут и там видневшиеся на поверхности, отпечатались, должно быть, много столетий назад.

Казалось, лохматые, стремительно несущиеся в небе тучи опустились ниже и теперь едва не задевали вершин холмов. Дорога все время петляла. Оставалось непонятным, почему постоянно дующий ветер не оставляет на ней ни малейших следов песка.

Неведомая сила отбрасывала песчинки с дороги. Иногда я замечал под лапами хрумов бледные голубые искры. Близко от поверхности проходило мощное энергетическое поле. Подтвердилась информация, полученная во время транса: где-то здесь, рядом с Прорантом, находится центр планетарной энергии.

Я знал, что похожие места бывают в любом живом мире. Тот, кому удается использовать такую энергию в своих магических целях, становится практически непобедим.

Холмы громоздились все выше, постепенно превращаясь в мрачные, нависшие над дорогой утесы. У их подножия не было растительности, и, казалось, ни одно живое существо, кроме нас, не осмеливалось нарушить могильный покой этого места.

Окружающая обстановка на всех действовала угнетающе. Даже Хенк, несмотря на всю свою выдержку, не мог скрыть последствий ледяного дыхания, веявшего нам в лицо.

Напряжение злобной силы постепенно усиливалось…

— Ты все еще не отказался от своего безрассудного плана? Для встречи с Прорантом должна быть очень серьезная причина, — сказал Хенк, внимательно всматриваясь в меня.

— Она у меня есть.

— Ну что же… Тебе видней.

— Вот уже триста лет он молчит, — задумчиво проговорил Лан, — но его последнее предсказание сбылось, так же как сбылись и все предыдущие…

— Это всего лишь легенды.

— Это не легенды. Раньше Прорант говорил почти каждый год, люди не могли забыть его пророчеств.

— Это были мрачные пророчества, — вставил Хенк. — Мрачные и жестокие. Они предрекали несчастья тем, к кому были обращены.

— Если только не приносили их сами, — тихо, одними губами, произнес Лан.

— Что ты хочешь этим сказать?! — возмущенно воскликнул Хенк. — Уж не думаешь ли ты, что сам Прорант…

Неожиданно он замолчал, пораженный верностью такого предположения.

Наконец, упершись в кольцо скал, дорога кончилась.

В окружении утесов стояла отдельная скала, похожая на поставленную стоймя огромную серую коробку. Ее форма показалась мне знакомой, но наше внимание отвлекла статуя каменного истукана, попиравшего тяжеловесным торсом параллелепипед своего постамента. Прорант был высечен из целого утеса довольно грубым, почти примитивным способом, неведомый скульптор не потрудился даже скрыть следы своего резца.