Карл прибыл в Вальядолид, неофициальную столицу Кастилии, во главе праздничной процессии 18 ноября 1517 года. Он расположился во дворце Бернардино Пиментеля, кузена графа Бенавенте, рядом с церковью Сан-Пабло де Корредера. Большая часть остальных придворных расположилась в близлежащих домах графа Рибадавии, дворянина из Галисии. За встречей последовали турниры, пиры, танцы, состязание по метанию копий и шуточный судебный процесс в канцелярии, где две группы адвокатов состязались друг с другом перед лицом короля. Карл узнал, что в Кастилии закон может быть не только призванием, но и развлечением. Все было устроено как театральное представление{1449}.

Фрай Бартоломе де Лас Касас и доминиканец фрай Рехинальдо де Монтесинос также прибыли в Вальядолид – не столь торжественно, но с решимостью в сердце. Фрай Рехинальдо предполагался Лас Касасом в качестве альтернативы иеронимитским священникам, управлявшим империей. Они с Лас Касасом немедленно вновь прибыли ко двору, снова опираясь на содействие секретаря Сапаты. Последний был одним из членов Совета королевства; ни разу не видев ни одного индейца, был уверен в том, что такие люди не способны принять веру. Однако он, как и многие другие, был очарован красноречием Лас Касаса и, похоже, простил фрая Рехинальдо за то, что он настаивал на том, что его, Сапаты, взгляд на индейцев был фактически ересью{1450}.

И фрай Бартоломе, и фрай Рехинальдо присутствовали 11 декабря на встрече с членами Совета королевства, которых заботили Индии. Присутствовали Фонсека, Сапата, Конхильос и Галиндес де Карвахаль. Двое защитников индейцев представили меморандум, главной целью которого было повторение заявления, что «индейцы – свободные люди», как было постановлено в Вальядолиде в 1513 году{1451}. Они предлагали, чтобы Эспаньола и другие испанские колонии были воссозданы заново с индейскими поселками, в которых было бы как минимум десять христианских (испанских) семей и шестьдесят индейцев. Испанская территория Индий была бы разделена на провинции. Два «ревизора» и страж порядка (альгвасил) посещали бы каждый город раз в год. С рабами, будь то чернокожие или индейцы, нужно обращаться хорошо. Они могли жениться, если получали одобрение своих хозяев. Данные предложения были плодом взаимного труда фрая Рехинальдо де Монтесиноса и Лас Касаса. На обоих, возможно, повлияли пересказы идей Томаса Мора, чья «Утопия» была опубликована в Англии годом ранее и, возможно, была доступна на английском языке в библиотеке Сан-Грегорио в Вальядолиде{1452}. А может быть, их впечатлил Платон, который повлиял на Мора? Так или иначе, мы видим «утопическую» схему развития испанского Нового Света, героически выдвинутую двумя красноречивыми священниками{1453}.

Впрочем, многого они этим не добились. Как писал Лас Касас:

«Король был совсем новичком и передал все управление Кастилией и Арагоном фламандцам, которые не знали, кто в Испании имеет вес, а кто – нет. Они никому не доверяли, боясь, что им предоставят ложную информацию. Множество государственных дел застопорилось – в особенности те, что касались Индий, которые находились далеко и не были столь хорошо известны»{1454}.

К декабрю 1517 года правление Индиями было передано от Фонсеки Шьевру, а затем – канцлеру герцогства Бургундия Жану ле Соважу. Шьевр был умным человеком. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что суждение Фонсеки порой было узким и действовал он порой в собственных интересах. Ле Соваж происходил из семьи мелких дворян, зависевших от Шьевра. Он был настоящим носителем профранцузских идей последнего{1455}. Однако у него были свои ограничения: профессор Хименес Фернандес считал его «архетипом современного государственного чиновника, слепым проводником абсолютного государственного контроля, который со всей своей неподкупностью был гораздо более опасен, чем старомодные скользкие аморальные индивидуалисты»{1456}. Однако Лас Касас считал его «великолепным человеком, очень рассудительным, способным вести почти любые переговоры и имевшим высокие полномочия и прекрасный характер; его вполне можно было представить римским сенатором» – последнее, по меркам Лас Касаса, было высочайшим комплиментом{1457}. Лас Касас и фрай Рехинальдо определенно были ему рады и посылали ему множество писем на латыни, которую они все хорошо знали.

Первый документ, касавшийся Индий, чуткий Соваж получил в конце 1517 года, после прочтения меморандума Монтесиноса и Лас Касаса. Это было «мнение» поселенцев, которое скорее всего было составлено Хилем Гонсалесом Давилой, бывшим казначеем Эспаньолы, однако подписано оно было некоторыми «индианос» (этим словом называли тех, кто сделал в Индиях состояние и вернулся домой), в то время находившимися в Испании{1458}. Темой документа являлось то, что «индейцы не способны жить самостоятельно»{1459}. Единственные, кто дурно обращается с индейцами – чернь и крестьяне (из Испании), у которых нет добродетелей. Если король хочет изменить обращение с индейцами, то расходы превысят выгоды{1460}.