Во время лекции Аспирант помахивал похожим на красный карандаш стерженьком, от которого тянулся такой же красный провод-жилка. При последних словах Аспирант «карандашиком» коснулся стального браслета на Женькиной руке. Щелкнула искорка. Женька содрогнулся и вскрикнул, не открывая глаз.

— …Или вот так… — Аспирант волнисто провел по коричневой ноге от браслета до щиколотки. На коже побелел и запузырился след ожога. Растянутый между козлом и кольцом, Женька задергался, вскрикнул опять — коротко и пронзительно. А Валентин заорал — хрипло, перемешивая с матом и проклятиями обещания, что скажет гадам и фашистам все, что им надо, лишь бы оставили ребенка.

— Ну-ну-ну, хватит, все в порядке, — произнес Эдуард Эрастович тоном дантиста, вырвавшего зуб у не терпящего боли пациента. — Семен Семенович, можно приступать.

Женька теперь сидел закусив губу и не двигаясь. Глаза были закрыты, а из-под век часто бежали по щекам капли. И вдруг он выговорил:

— Дядь Валь… ничего им… не выдавайте…

— Жень, да что ты… — вытолкнул из себя Валентин. — Чего нам скрывать-то… Пускай слушают что хотят… Не бойся, запишут и отпустят…

Мухобой хмыкнул, потирая ладони. Попросил:

— Семен Семеныч, сперва про лагерь. Факт неспровоцированного нападения…

— Да помолчи ты… — поморщился Абов.

— А как лаялся, писать? — опять спросила Розалия.

— Дело пиши! — повысил голос Абов и глянул на Валентина. — Итак, Волынов Валентин Валерьевич, вольный художник, уроженец города Краснохолмска, год рождения… впрочем, хватит формальностей, это уже записано. Сразу к делу… Восемь лет назад вы дали согласие стать необъявленным сотрудником Ведомства, но затем деятельность вашу направили Ведомству во вред, что следует расценивать как измену. Признаете?

— Охотно, — сказал Валентин со злорадством. — «Ведомству во вред» это, пожалуй слишком громко сформулировано. Однако, если вы так оцениваете, я горжусь. Это хоть как-то оправдывает меня… Только при чем здесь вы? Сами же утверждали, что Ведомства уже нет и вы из… другой организации…

— Это неверно. Признали — и отлично. Вопрос второй. Признаете ли вы, что около месяца назад несколькими выстрелами из револьвера убили бывшего сотрудника Ведомства, экс-ротмистра Косикова Артура Львовича?

— Вы что, спятили?!

— Отнюдь… Косиков был найден среди болотной пустоши с шестью пулями в теле, и пули эти выпущены из «бергмана». Такого револьвера ни у кого, кроме вас, в окру́ге не было…

— Я не видел Косикова уже несколько лет, — без прежней уверенности сказал Валентин.

Абов обернулся к Аспиранту:

— Как там ваш прибор? Мальчику что-нибудь известно по этому вопросу?

— Да, я стрелял в человека! — торопливо крикнул Валентин. — Только не в Косикова. Вы с ума сошли! С какой бы стати он оказался там?.. Это было… совсем не у нас!..

— Это несущественные детали, — отозвался Абов. — Розалия Меркурьевна, пишите, что он признает… Или спросить мальчика?

— Черт с вами, признаю…

Было понятно, что это игра кота с мышью. И выхода нет.

Вернее, выход был: с размаха затылком о гвоздь — и конец страху и унижению. Пусть допрашивают мертвого! Но это значит бросить Женьку…

— Вопрос третий. И основной. Куда вы девали одного из ребят, оставленных с вами в лагере? Илью Митникова.

Валентин увидел, как у Женьки открылись глаза.

Об Илюшке ничего не было известно с той минуты, как он ушел сквозь обруч. Ничего и не могло быть известно — по законам перехода во Времени. Странно, что он еще вспоминался…

— Я не знаю, куда он делся. Это правда. И Женька не знает, не мучайте зря мальчишку…

— Но все-таки вы признаете, что он был! — обрадовался Абов. И сообщил доверительно: — А то ведь черт знает что. Приемная мать сперва подняла скандал, что он вернулся из лагеря и тут же сбежал, а потом заявляет: «Никакого Илью мы никогда не знали!» И дура эта, директорша лагеря, тоже… И даже наш уважаемый Леонтий Климович, — он глянул на Мухобоя, — не помнит, что именно из-за этого мальчика возник между вами конфликт. Считает, что вы бросились в драку без всякой причины… А?

— Что «а»? — безнадежно спросил Валентин.

— Мы хотим знать все, что вам известно об этом случае… Что-то ведь известно, не так ли? Эдуард Эрастович, как реагирует мальчик?

— Да скажу я, скажу! — крикнул Валентин. — Вы же все равно не поверите!

— Отчего же? У нас прибор…

— Это… связано с темпоральным потоком… Господи, ну зачем вам Илюшка-то?

— Объясню: мы должны держать под контролем всех контактеров. Они несут в себе потенциальную опасность для стабильности общества…

— Но мальчик не был контактером! Он не мог им сделаться, потому что… ушел в прошлое! Женька, я ведь правду говорю?

— Ага… — тихонько всхлипнул Женька.

— Именно вы его туда отправили? — без удивления спросил Абов.

— Да…

— Значит, вам известен способ? Отвечайте, Валентин Валерьевич, или ваш приемыш подстегнет вас своими воплями… Да и какой смысл скрывать?

— Я не скрываю… Но мне трудно объяснить, я же не теоретик…

— А вы попытайтесь… — Абов вместе со стулом заинтересованно перебрался поближе к Валентину. — Ну-с?..

— Только дайте слово, что отпустите Женьку, — вполголоса сказал Валентин.

Абов побарабанил пальцем по колену.

— Зачем же давать пустые обещания, Валентин Валерьевич… Вы же понимаете, мальчик уже слишком много знает про нас… Но одно обещаю честно: мучиться не будет. Даже и не заметит, как… Впрочем, как и вы. Зачем излишняя жестокость? Мы, в общем-то, гуманисты…

Холодея, Валентин сцепил зубы. Значит, всё… А впрочем, разве это не было понятно сразу? Когда еще испластали Женькину майку…

— В планах «гуманистов», очевидно, полное уничтожение контактеров? — сипло спросил Валентин. — Хотя нет, кое-кого держите при себе, на побегушках. Пока нужно… А потом, наверно, тоже… за ненадобностью… Да? — Это он вспомнил о Мишке Дырове. И подумал еще: «Все-таки нашелся Иуда среди тех двенадцати у костра. Самый серенький, незаметный… И не знает, глупый, что живет на краешке…»

— Вы почти угадали, — со вздохом признался Абов. — Что поделаешь. Это во имя всеобщего блага…

— Мне кажется, всеобщее благо ни при чем. Просто вы патологическую склонность к мученичеству детей сделали основой своей социальной деятельности…

— Хватит дискуссий на социальную тему, — поморщился Абов. — Давайте об этом… о темпоральном потоке. А то Эдуард и Мухобой займутся мальчиком, они это и правда любят… Итак?

— Я не могу объяснить… Могу только показать, — быстро сказал Валентин. — И то не все. Могу продемонстрировать движение Времени по обратному вектору… А для перехода человека в прошлое не хватает одного условия… одной детали.