Хорошо знающий свое дело младший сержант контрактной службы Коноваленко уже не в первый раз использовал свой ночной оптический прицел таким образом. Для него подобные действия были дополнительным испытанием, потому что через каждые сотню шагов младший сержант отыскивал камень повыше, иногда даже такой, на который сам не мог взобраться, и его приходилось подсаживать, просматривал пространство впереди, убеждался в отсутствии там опасности и догонял старшего лейтенанта, движения не замедляющего. Но, в любом случае, передвижение ночью было более медленным, чем днем, и потому Коноваленко не слишком уставал, многократно останавливаясь и догоняя. Но он хорошо знал понятие «надо» и выполнял свою работу даже с удовольствием…

Облака плыли низкие, но снега не обещали. Просто в горных районах все облака кажутся низкими, потому что до них недалеко. А облака те же самые, что и на равнине, бесснежные.

Старший сержант Семисилов прекрасно отдавал себе отчет в том, что в светлое время суток его группа с раненым пленником и тремя ослабленными бомжами не сможет добраться до конечной точки своего маршрута. Оставалась надежда на встречу с «краповыми». И старший сержант, встав на место ведущего и отправив его присматривать за Бабаджаном Ашуровичем, повел группу туда, где взвод спецназа утром встретился с отрядом спецназа внутренних войск. Было, конечно, маловероятно, что «краповые» до сих пор дожидаются на месте изменения погоды. Зачем-то они сюда пожаловали. Но не погодой же наслаждаться и не природой любоваться.

Место встречи Родион хорошо запомнил. Нужно пройти первое по счету ущелье горной гряды Красная, обойти скопление прямоугольных скал, и будут видны валуны, среди которых утром «краповые» развели костер, срубив пару нетолстых елей. Костер у них давал много белого дыма из-за того, что жгли ветки вместе с хвоей. Зачем был нужен такой большой, жаркий и дымный костер, спецназовцы военной разведки не поняли, но тогда же, утром, командир взвода предположил:

– Наверное, знак кому-то подают. Обычно такой дым используется как сигнал к общему сбору. Вот и сидят, дожидаются. Но – похоже, не нас…

Вообще-то спецназ ГРУ и вышел на «краповых» именно по этому дыму. Шли за скалами, увидели дым, решили свернуть и полюбопытствовать, кто так начадил. В боевой обстановке, как правило, больших костров не разводят. Оказалось, смежники из спецназа внутренних войск.

Сейчас дыма не было. Скорее всего, и их самих здесь уже след простыл. Конечно, «краповым» смысла не было сидеть целый день на месте. Дали сигнал, вызвали кого-то и двинулись дальше по своим делам, поставить о которых в известность спецназ ГРУ они не поспешили. Но это уже их дело. У них свое командование, свои задания, хотя и работают часто рядом, плечо к плечу. И соперничества между двумя спецназами особого не наблюдается, потому что у каждого из них свои задачи. А свои задачи специалисты всегда выполняют лучше неспециалистов. Холодный же прием, который устроил командир отряда «краповых» отряду спецназа ГРУ, мог говорить о чем угодно, от зубной боли у командира «крапового» отряда до приказа командования, вызванного какими-то собственными ведомственными причинами. Тем не менее следовало проверить, там ли этот отряд сейчас. Крюк в лишний километр не мог стать решающим фактором, который заставил бы Семисилова отказаться от такой проверки, если она, в случае удачи, давала возможность связаться с оперативным штабом и вообще с командованием.

Скопление прямоугольных скал тянулось долгой чередой, образуя, по сути дела, цельную стену. Но путь этот был относительно безопасным, потому что здесь невозможно было устроить спецназовцам засаду. Над тропою высились из скал ровные, как кирпичная кладка, стены. И между скалами, соединявшимися понизу, негде было втиснуться человеку. А уж организовать огневую точку – тем более. А наверх забраться без вертолета было вообще никому не по силам.

Но, выйдя за скалы и пройдя еще метров двести до вершины холма, откуда открывался вид на место, где «краповые» утром жгли среди валунов большой костер, старший сержант убедился, что отряда спецназа внутренних войск там уже нет. Семисилов биноклем не пользовался, и так видно, как было видно утром. Но младший сержант Васнецов смотрел на валуны в бинокль и еще долго смотрел после того, как старший сержант отвернулся от валунов и стал мысленно прикидывать путь, которым им предстояло пройти. Проходить, в любом случае, удобнее всего было через валуны или рядом с ними. Семисилов уже собирался снова занять место ведущего, когда жест младшего сержанта остановил его.

– Посмотри, Родя, вдруг да тебе что-то там не понравится… – и он протянул Семисилову свой бинокль. Родион знал, что просто так задерживать его Васнецов не будет, и сразу прильнул к окулярам, подстраивая их по своим глазам.

– Что тебе не понравилось? – спросил старший сержант, не отрываясь от бинокля.

– А мне вот лично атмосфера здешняя не нравится, – сказал бомж с сиплым голосом.

– Конечно, здесь мочой не пахнет… – заметил рядовой Крюков.

На эту пикировку сержанты, занятые своим делом, не обратили внимания.

Вася Васнецов продолжал вербальную наводку.

– Чуть красноватый валун… Формой яйцо на боку напоминает. Понизу порос мхом. Посмотри внимательно. Нашел его?

– Нашел. Ничего интересного не вижу. Камушек как камушек. Хорошо такой бы нашему эмиру на шею повесить, и в реку. Других ассоциаций у меня нет.

– Дай сюда бинокль…

Младший сержант стал сам смотреть.

– Ничего нет. Значит… Тем более, как я мыслю, это подозрительно. Там что-то над камнем торчало. Словно к нему автомат прислонили и ствол высовывался. Правда, из-за расстояния разобрать трудно, автомат это или коряга торчала. Но, если и коряга, кто-то ведь убрал ее…

– Понял. Мы здесь, как в телевизоре. За нами наблюдают. Подойди ближе. Устроим театр. Будем «дезу» гнать. Стрижаков, присматривай за эмиром.

Младший сержант встал рядом со старшим сержантом, и тот стал показывать ему пальцем маршрут, которым еще недавно намеревался передвигаться. С правой стороны огибая валуны и потухший костер, и дальше, все правее и правее – туда, куда спецназовцам идти вообще не было необходимости. Потом сержанты повернулись друг к другу лицом и стояли так, словно бы что-то обсуждая, раскрывали рот и жестикулировали, но слов не произносили. С близкого расстояния это выглядело забавно, и рядовой Крюков заулыбался.

– Циркачи… Рыжие…

– А что, я издали подумал бы, что обсуждают что-то, – заметил рядовой Стрижаков. – Нормально, если кто-то смотрит.

– Смотрят, – сказал Серафим Львович. – Там сейчас блеснуло что-то. В бинокль смотрят. Окуляры блеснули.

– И отлично, – решил Семисилов. – Значит, хватит с них. Спускаемся…

При спуске глаза Бабаджана Ашуровича начали поблескивать. Он понимал, что спецназовцы обнаружили засаду и нарываются на бой. Их, однако, всего четверо. И едва ли они надеются встретиться с джамаатом из десяти моджахедов. Слишком в себе уверены, и это их погубит, не сомневался в своих расчетах эмир Дагиров. Их погубит, а его освободит. Четверо не потянут против десятерых. Трех бомжей, один из которых даже автоматом вооружился, Бабаджан Ашурович вообще в счет не брал. Он считал, что один, даже раненый, сумеет с ними справиться. Автомат в руках Егорыча, конечно, представлял угрозу. И потому к Егорычу следует держаться поближе, поскольку автомат особо опасен на дистанции. А на короткой дистанции его даже как дубинку использовать трудно – размахнуться требуется. А пока размахиваешься, тебя могут три раза ударить, и каждый удар способен хилого изможденного бомжа надолго уложить на землю. И тогда автомат окажется в руках Бабаджана Ашуровича. И соотношение станет не десять против четверых, а одиннадцать против четверых. Это почти втрое больше. Вот тогда можно разбираться, кто кому задницу прострелит…