Посмотрев на него, она заметила, что его глаза стали другими. В его взгляде было что-то новое – долгожданное неповиновение. Она решила проверить это.

– Я думаю, в будущем тебе не следует есть что-то кроме черствого хлеба, – провокационно сказала Джейн.

– Я буду есть то, что посчитаю нужным. И это явно будет не хлеб.

У нее начали болеть губы от неимоверных усилий, которые она прилагала, чтобы сдержать восторженную улыбку.

– Я думаю, что это неразумно, – настаивала она.

– Я буду есть то, что захочу, – отрезал он.

О Эйдан, - с любовью думала Джейн, борясь с мокрым туманом слез радости, - молодец. Одна маленькая трещинка в фасаде его защитного панциря, теперь она не сомневалась, что человек, обладающий такой силой и независимостью как Эйдан, заставит этот панцирь разлететься на мелкие кусочки с невероятной скоростью.

– Ну если ты настаиваешь, – сказала она мягко.

– Я настаиваю, – буркнул он. – Подай мне вино. И достань еще один графин. Я чувствую, что скоро буду испытывать сильную жажду.

Столетия жажды. Жажды чего-то намного большего, чем вино.

Эйдан не мог справиться с удовольствием, которое он получил от еды. Помидоры, вызревшие на солнце, сладкая молодая кукуруза в свежевзбитом масле, жаркое с чесноком, яблоки, запеченные в тесте, смазанные корицей и медом. Было так много новых, интригующих ощущений! Аромат вереска в легком осеннем ветре, каждый вечер соленые ритмичные языки океана на его коже, когда он плавал, прикосновение мягкого белья к его коже. Однажды, когда в замке никого не было он снял всю одежду и улегся голый на бархатное покрывало. Позволил своему телу погрузиться в мягкость перин. Представлял как лежит здесь с ней, от этого и от прикосновения к покрывалу он внезапно ощутил жаркую вспышку и почувствовал как набухает часть его тела, находящаяся между ног. Он быстро оделся и больше не проявлял такого потворства своим желаниям. К сожалению, эта жаркая вспышка никуда не исчезла, она появлялась снова и снова с завидным постоянством, но без четко определенных интервалов.

Также были и неприятные ощущения: спать на твердом, холодном полу, в то время как она и ее зверек нежатся на уютной мягкой кровати. Напряжение от вида стройных лодыжек и изящных икр девушки, когда она расхаживала по замку. Тянущая боль внизу живота, которую он ощущал каждый раз при виде манящих округлостей ее груди под платьем.

И он увидел намного больше всего этого вчера вечером, когда эта дерзкая девчонка вытянула к камину тяжелую ванну, потом наполнила ее горячей водой при помощи ведер и бросила в воду ароматные травы.

Он не понял, что она делает, пока она не предстала перед ним совершенно обнаженной как в тот день, когда она пришла в замок две недели назад, но теперь он был слишком потрясен, чтобы пошевелиться.

Почувствовав странное головокружение, он, наконец, собрался с мыслями и выскочил из гостиной, за спиной он услышал как девочка с иронией фыркнула. На недавно вымощенной террасе он упорно боролся с самим с собой, но как выяснилось лишь для того, чтобы четверть часа спустя вернуться и наблюдать за ней, спрятавшись в тени дверного проема, где она не могла его видеть. С трудом сглатывая, пытаясь замедлить бешеный ритм своего дыхания и потушить пожар, разбушевавшийся в его крови, он наблюдал как она сначала намыливала каждый миллиметр своего тела, а потом тщательно смывала.

Когда его руки начали дрожать, а тело болеть в самых неожиданных местах, он закрыл глаза, но увиденные образы врезались намертво в его мозг. Еще тринадцать дней, сказал он самому себе. Осталась меньше двух недель до того момента, когда он сможет вернуться к своему королю.

Но с каждым проходящим днем его любопытство относительно нее все возрастало. О чем она думала, когда сидела у камина и наблюдала за языками пламени? Почему у нее не было мужчины, а у остальных женщин из деревни были? Почему она наблюдала за ним с таким выражением на лице? Почему она так трудилась над своим письмом? Почему она хотела, чтобы он прикасался к ней? Что из всего этого получится, должен ли он будет подчиниться?

Но самым обременительным в последнее время, когда его мысли все меньше были о короле и все больше о загадочной тянущей боли внизу живота и между его ног или о болезненной пустоте в груди, был вопрос:

Как долго он сможет сопротивляться искушению всё выяснить?

– Что ты пишешь? – спросил Эйдан как бы мимоходом, давая понять своим тоном, что ему все равно что она ответит и ответит ли вообще.

И хотя сердце Джейн пело, она притворялась, что не обращает на него внимания. Они сидели на стульях у камина в углах, расположенных по диагонали. Она склонилась над столом рядом с тремя масляными лампами, а он сидел чуть ли не в камине сверху пламени. Он тайно наблюдал за ней через пространство в полдюжину футов в течение часа, и вопрос, который он только что задал ей был первым вопросом со времени ее появления в Дан Хааконе не касающимся дел замка. Скрыв улыбку, она продолжала писать как будто не слышала его:

Он поднялся со стула так внезапно, что стул опрокинулся и упал на пол. В его аквамариновых глаза блестел огонь желания, он вырвал у нее стопку бумаг и отбросил их в сторону. Он навис над ней, его напряженный взгляд казалось проникал прямо ей в душу.

– Забудь об этих бумагах. Забудь о моем вопросе. Я хочу тебя, Джейн, – резко сказал он. – Ты нужна мне. Сейчас.

Он начал раздеваться, расшнуровывая свою льняную рубашку и стягивая ее через голову. Он прижал палец к ее губам, когда она начала говорить.

– Тише, девочка. Не отказывай мне. Это бесполезно. Этой ночью ты будешь принадлежать мне. Ты моя и только моя навсегда, на целую вечность и даже еще на один день после вечности.

– А почему еще один день? – прошептала она через его палец, прижатый к ее губам, ее сердце бешено стучало в возбуждении и ожидании. Она никогда раньше не была с мужчиной, только мечтала об этом и видела в снах. А сейчас стоящий перед ней темный Горец был воплощением ее мечты до самой мельчайшей детали.

Он подарил ей соблазнительную улыбку и развязал плед, позволив ему соскользнуть с его упругих ягодиц по стройным мускулистым бедрам. Облокотившись на подлокотники стула, он приблизил свою голову к ее голове.

– Потому что даже вечности, проведенной с тобой не хватит, чтобы удовлетворить меня, сладкая моя Джейн. Я очень требовательный мужчина.

– Я спросил что ты пишешь? – сказал он напряженным голосом.

Его крепкое тело мерцало бронзой в приглушенном свете дюжин масляных ламп.

– Я не могу противостоять твоим чарам, девочка. Бог свидетель, я очень старался, – почти простонал он низким напряженным от желания голосом. – Я думаю о тебе днем и ночью, я не могу спать потому что очень сильно хочу тебя. Это сумасшествие и я боюсь оно никогда не пройдет.