Но по причине того, что они не были женщинами, он решил, что такое поведение вполне допустимо.

Однако он старался избегать ответов на вопросы, которые ему задавали. Он совершенно игнорировал девушку, которая с завидным упрямством не хотела покидать замок за исключением тех случаев, когда она отправлялась пешком в деревню. После таких пеших прогулок она всегда возвращалась чистой и слегка влажной.

И такой благоухающей. И теплой, и нежной, и милой.

Иногда одного взгляда на нее было достаточно, чтобы пробудить в нем болезненное томление.

Посланник потряс головой, словно так он мог избавится от мыслей о ней. С каждым днем, окружающие вещи казались ему другими. Небо больше не казалось ему слишком ярким, чтобы он мог смотреть на него, воздух не казался слишком душным, чтобы дышать им. Он начал участвовать в ежедневных работах, чтобы в сумерках было на что посмотреть – вновь возведенная стена, новые ступени, отремонтированная крыша, реконструированный камин – и знать, что в этом есть его заслуга. Ему нравилось работать, он сожалел, что его король мог посчитать это недостатком в его характере, который неприемлем для возвышенных существ.

И каждый день, когда он думал о короле, эти мысли все чаще заставляли его чувствовать обиду и возмущение. Его король возможно не пожелал утруждать себя объяснениями его цели в Дан Хааконе, а вот смертные с большим воодушевлением и желанием объясняли ему цель его пребывания в замке.

И эта цель не причиняла ему боли.

Вообще никакой боли.

У него появилась нечестивая мысль, которая очень удивила его и стала причиной невыразимой головной боли, мучавшей его всю ночь. Он подумал, что возможно его король сможет просто забыть о его существовании и оставить его в покое.

Молниеносно одна провокационная мысль сменилась другой еще более провокационной, настолько провокационной, что первая мысль по сравнению со второй казалась совершенно безвредной. Также молниеносно предательская мысль нашла свое выражение в предательском поступке.

Это был вечер одиннадцатого дня его ссылки, она накрывала длинный стол в большой гостиной для ужина, именно тогда и началось грехопадение Посланника Мести.

Он напряженно работал весь день, несколько раз тяжелые камни выскальзывали из его рук. Маленькие дети из деревни после полудня играли на лужайке перед замком, еще больше увеличивая его тревогу. Звук их звонких голосов и веселый смех, когда они гонялись за мячом на берегу или играли с котенком, эхом и гулом отдавались в его голове.

Сейчас он сидел в углу далеко от камина и удрученно жевал черствый хлеб. В последнее время он ел его буханка за буханкой, но все равно испытывал голод, так как его тело истощала ежедневная физическая работа. Но сколько бы хлеба он не ел, он продолжал терять вес и чувствовал себя вялым и слабым. Он знал, что в этом скрывалась причина того, что камни выскальзывали из его рук сегодня.

В последнее время, когда она выставляла на стол обильные и аппетитные блюда, его живот начинал возмущенно урчать. В предыдущие вечера он выходил из замка и шел на улицу, чтобы избежать искушения.

Но недавно, точнее только сегодня утром, он долго напряженно обдумывал замечание короля относительно его питания и тщательно исследовал слова приказа короля.

«Ты должен есть, но я советую тебе быть умеренным в еде».

Я советую тебе.

Это была самая неясная фраза из всего, что когда-либо говорил король. Я советую тебе. Это было совсем не похоже на то, как обычно король разговаривал со своим Посланником Мести. Можно было подумать, что король был … неуверен в себе, сомневался в чем-то и по какой-то непонятной причине не решался отдать конкретный приказ. И «умеренный». Насколько неоднозначно слово «умеренный»? Это слово было прямо приглашением к многочисленным разносторонним интерпретациям.

После долгого обдумывания, Посланник пришел к выводу – принимать решения с каждым днем становилось намного легче – что очевидно его король смутно себе представлял как много и усердно придется работать Посланнику, поэтому ему сложно было предположить какая пища может ему потребоваться. Следовательно, он просто «советовал», тем самым позволяя Посланнику определиться в этом вопросе самому. Если король оказал ему такое доверие, Посланник решил, что ни в коем случае не должен позволить себе вернуться к королю с ослабленным телом, рискуя навлечь на себя гнев короля.

Когда он поднялся и присоединился к ней за столом, ее глаза недоверчиво округлились.

– Я поужинаю с тобой сегодня вечером, - сообщил он, глядя на нее. Нет, обнимая ее глазами. Мучительно соблазнительный аромат сочного запеченного поросенка дразнил его обоняние; великолепие радужных оттенков огненных волос Джейн, одетой в изумрудное платье дразнил что-то, что он не мог определить, внутри него.

– А как же хлеб? – спросила она, наконец, после скептической паузы.

– Его недостаточно, чтобы насытить меня и восполнить силы, потраченные на ежедневный физический труд.

– Понятно, – осторожно ответила она, быстро поставив на стол еще один прибор.

Посланник рассматривал еду с большим интересом. Она положила ему щедрые порции жареной сочной свинины, заправленной густым соусом, картофель запеченный в сливках с луком, несколько видов овощей в еще одном соусе, и тонкие отбивные из лосося. В довершение она поставила на стол маслянистый сочный пудинг.

Когда она поставила все это перед ним, он продолжал смотреть на еду, зная, что пока еще не зашел слишком далеко. Он все еще мог подняться и вернуться в угол к своему хлебу.

Я советую тебе.

Он посмотрел на нее. У нее во рту была ложка, с которой она слизывала запеченные сливки. Это было последней каплей. Он набросился на еду как дикое голодное животное, он ел голыми руками, запихивая сочную вкусную свинину в рот, зубами срывал куски мяса с костей.

Боже, это было божественно! Обильная, сочная и теплая.

Джейн наблюдала за ним с удивлением. Ему понадобилось меньше трех минут, чтобы до малейшего кусочка с жадностью проглотить все, что она положила на его тарелку. Его аквамариновые глаза дико блестели, чувственный рот блестел от сока жаренного мяса, его руки – о, Боже, он начал облизывать пальцы, его розовые упругие губы тщательно обсасывали пальцы, от этого зрелища у нее подскочила температура градусов на десять.

Джейн ликовала. Хотя он так и не признался в том, что ему приказали есть только хлеб, она сама об этом догадалась. Каждый вечер когда она ужинала, он украдкой смотрел на нее, наблюдал как она ест, смотрел на еду с очевидным томлением, раз или два она даже слышала голодное урчание в его животе.

– Еще.

Он пододвинул ей свою тарелку.

С радостью она исполнила его просьбу. И в третий раз тоже, пока он не откинулся на спинку стула, вздыхая.