Юшневскому было трудно. В письме брату Семену в сентябре 1817 года он пожалуется: «Я отправился в Бессарабию, как тебе известно, месяца на два, а живу до сих пор против воли, претерпевая все возможные неприятности, и вмести всех наград, каковыми льстил себя в начале, ограничиваюсь одним только желанием освободиться из сей обетованной земли; но и в сем не имею успеха».

Но отступить не позволяли убеждения – правила «честности, бескорыстия и любви к своим собратьям»[100].

Юшневскому не удалось осуществить проект переселения болгар в Россию, была оставлена без внимания и их просьба об организации «особого войска». Но местным властям и местным помещикам не удалось закрепостить переселенцев; им было позволено переселиться на казенные земли и завести у себя подобие самоуправления. «Господин Юшневский столь многотрудное дело исполнил с совершенным успехом, оказав при сем случае опыт благоразумия, деятельности и ревностного к службе усердия», – так характеризовал чиновника один из его начальников[101].

Многие из «людей 1820-х годов» – и декабристы, и недекабристы – считали крепостное право «позором» и тормозом в развитии страны. Но большинство из них ограничивались лишь разговорами о вреде «крепостного состояния» в разных его проявлениях, о желательности его ограничения и отмены; на решительные действия против «позора крепостничества» мало кто мог отважиться. Юшневский же лично спас от феодальной зависимости несколько тысяч человек – и в связи с этим его вступление в заговор декабристов представляется вполне обоснованным и логичным.

* * *

В середине 1819 года Юшневский приехал в Тульчин – и по приглашению главнокомандующего Витгенштейна стал генерал-интендантом 2-й армии. И практически сразу же вступил в заговор.

Собственно, «звездный час» Юшневского-заговорщика настал в начале 1821 года. Он решительно поддерживает Пестеля в отказе подчиниться постановлению съезда; когда в Тульчине узнают о ликвидации Союза благоденствия, он проявляет не меньшую – если не большую – активность, чем сам Пестель.

Еще до того, как Тульчинская управа принялась обсуждать постановление съезда, Юшневский предложил Пестелю воспользоваться сложившейся ситуацией – и укрепить ряды заговорщиков. Согласно показанию Пестеля Юшневский собирался «представить» заговорщикам картину «опасностей и трудностей предприятия» – «дабы испытать членов и удалить всех слабосердных». «Лучше их теперь от Союза при сем удобном случае удалить, нежели потом с ними возиться», – в этом Юшневский был уверен.

Пестель с этим планом согласился.

На общем собрании тульчинских заговорщиков генерал-интендант выступал сразу после Пестеля – и произнес «речь об опасности продолжения общества». Юшневский – вполне в духе предварительной договоренности с Пестелем – повествовал об «опасности такового соединения», советовал «не увлекаться мгновенным порывом самолюбия, но испытать внимательнее свои к тому силы и способности». При этом он добавил, что и сам желает взять время «на размышление»[102].

Анализируя дошедшие до нас свидетельства об этой речи, М. К. Азадовский назвал ее «содокладом» к «докладу» Пестеля. Действительно, это выступление оказало на собравшихся сильное впечатление. Юшневский к этому времени уже почти полтора года был генерал-интендантом 2-й армии, его авторитет в глазах присутствующих был велик. Обнаружить перед ним свою трусость не желал никто. Поэтому все участники собрания, кроме ушедших еще в самом его начале Бурцова и Комарова, «не обинуясь, возгласили, что без дальнейших размышлений желают сохранить прежний состав»[103].

С 1821 года биографии Пестеля и Юшневского оказываются теснейшим образом связанными. Статус обоих членов Директории был равным, равными были и их полномочия. Полномочия же эти состояли «в надзоре за исполнением установленных обществом правил, в сохранении связи между членами и управами, в назначении председателей по Управам, в принятии членов в бояре и в присоединении к Директории новых членов или председателей». При этом отношения южных директоров строились на взаимном доверии. Согласно показаниям Пестеля они с Юшневским договорились «действовать в случаях, не терпящих отлагательства, именем Директории без предварительного между собою сношения, в полной уверенности, что другой член подтвердит его действие».

Все годы существования заговора Пестель и Юшневский были единомышленниками и верными соратниками. В январе 1822 года, на первом съезде южных руководителей в Киеве, Юшневский, поддерживая Пестеля, еще раз «изъявил согласие» на «продолжение общества». Генерал-интендант оказался полностью в курсе переговоров Южного общества с Польским патриотическим обществом о совместных действиях; в январе 1824 года он – от лица Директории – вынес благодарность за успешные переговоры с поляками Михаилу Бестужеву-Рюмину. Когда же эти переговоры взялся вести сам Пестель, то действовал он «не иначе, как по предварительному совещанию с Юшневским и с его согласия».

В отсутствие Пестеля Юшневский проводил заседания руководителей Южного общества. К нему как к руководителю заговора адресовались южные заговорщики, рассказывая о своих «успехах» по обществу. Вообще, согласно справке, составленной по итогам следствия над Юшневским, он «разделял все злодейские замыслы общества, знал о всех преступных его сношениях, действиях и связях и как начальник сего общества одобрял оные»[104].

Юшневский полностью одобрял и «Русскую Правду» с ее идеей республики и военной диктатуры; был активным сторонником цареубийства. Более того, он помогал Пестелю в работе над «Русской Правдой», редактируя программный документ Южного общества[105]. Проект этот вполне отвечал политическим воззрениям Юшневского – отмена крепостного права декларировалась в нем в качестве неотложной меры.

Правда, Юшневский не был теоретиком заговора, не стремился – в отличие от Пестеля – и стать военным диктатором. В случае победы Пестель видел его на должности министра финансов в новом правительстве. Вообще он казался многим декабристам, как на юге, так и в Петербурге, фигурой чисто декоративной, важной Пестелю лишь по тому уважению, которым он пользовался во 2-й армии как генерал-интендант.

Собственно, в тайном обществе Юшневский действительно играл вторую роль; ни о каких самостоятельных, не согласованных с Пестелем его инициативах историкам не известно. Более того, за все время пребывания в тайном обществе он принял в заговор только одного нового члена, служившего в тульчинском штабе армейского врача Фердинанда Вольфа. Даже его младшего брата Семена, чиновника канцелярии Витгенштейна, в тайное общество принял Пестель – без ведома генерал-интенданта[106]. Вообще, до конца 1825 года Юшневский ни разу не позволил себе и публично не согласиться с какой-либо инициативой Пестеля – по крайней мере, сведений об этом не сохранилось.