Рылеев - Оксана Киянская

Основная канва жизни Кондратия Федоровича Рылеева, хрестоматийно известного поэта и заговорщика, считается хорошо изученной. Сын небогатого дворянина, сподвижника Суворова, отставного подполковника Федора Рылеева, он родился 18 сентября 1795 года, учился в 1-м кадетском корпусе, где и начал писать стихи, после его окончания служил в армии (в 1814—1818). Выйдя в отставку, женился, с 1820 года жил в Петербурге, исправлял должность заседателя Петербургской уголовной палаты, публиковался в лучших столичных журналах, издавал (1823—1825) знаменитый альманах «Полярная звезда», приобрел литературную славу. С апреля 1824-го Рылеев — правитель дел коммерческой организации, Российско-американской компании.

Параллельно с этими легальными занятиями развивалась его конспиративная деятельность. В 1823 году Иван Пущин, заговорщик с шестилетним стажем и сослуживец Рылеева по Петербургской уголовной палате, принял его в тайное общество, и поэт быстро стал одним из его лидеров. Он активно участвовал в подготовке восстания на Сенатской площади, а через несколько часов после событий попал под арест. По завершении семимесячного следствия и суда тридцатилетний поэт был казнен на кронверке Петропавловской крепости 13 июля 1826 года.

Яркий, неординарный, наделенный многочисленными талантами, Рылеев и делами, и стихами сильно повлиял на литературный процесс 1820-х годов. Кажется, этот факт не берется оспаривать никто из серьезных исследователей. В историографии ему повезло гораздо больше, чем кому бы то ни было из участников тайных обществ 1820-х годов: он — герой множества статей и нескольких специальных монографий.

Однако эти исследования, несмотря на свою многочисленность, не способны дать ответы на многие вопросы, возникающие при изучении жизни и творчества Рылеева. При первом, даже самом беглом знакомстве с посвященной ему литературой становится очевидным: биография Рылеева — в том виде, в каком она существует сегодня, — насквозь легендарна.

«Нельзя… отделаться от некоторого странного чувства, когда, читая стихи Рылеева, думаешь о том, что ожидало его и его товарищей», — утверждал Н. А. Котляревский, один из первых биографов поэта. Это странное чувство преследует всякого, кто берется писать о Рылееве. Оно одушевляло и вспоминавших его друзей-единомышленников. В 1827 году Вильгельм Кюхельбекер, находясь в заточении, написал стихотворение «Тень Рылеева». В уста погибшего товарища он вложил слова:

Такого же рода и знаменитое «Воспоминание о Рылееве» Николая Бестужева. Это мемуарное произведение, написанное в 1830-х годах, было опубликовано А. И. Герценом в 1861-м в Лондоне. Согласно Бестужеву, «все действия жизни Рылеева ознаменованы были печатью любви к отечеству; она проявлялась в разных видах: сперва сыновнею привязанностью к родине, потом негодованием к злоупотреблениям и, наконец, развернулась совершенно в желании ему свободы». Бестужев подчеркивал, что важнейшим качеством характера Рылеева была жертвенность. Согласно Бестужеву, Рылеев был убежден не только в необходимости собственных действий, но и «в будущей погибели, которою мы должны купить нашу первую попытку для свободы России».

На страницах бестужевских мемуаров Рылеев предстает гармоничной личностью, пылким идеалистом, практически никогда не помышлявшим ни о чем другом, кроме любви к родине: «Мысль о перемене в отечестве не оставляла его ни на минуту, не давала ему покоя ни днем, ни ночью»; «…единственная мысль, постоянная его идея была пробудить в душах соотечественников чувствования любви к отечеству, зажечь желание свободы».

Бестужевский подход к личности и творчеству Рылеева был закреплен авторитетом Герцена и Огарева. По мнению Герцена, «серьезный стих Рылеева» «ударял, словно колокол на первой неделе поста, и звал на бой и гибель, как зовут на пир…». Огарев утверждал, что Рылеев «стремился высказать в своих поэтических произведениях чувства правды, права, чести, свободы, любви к родине и народу, святой ненависти ко всякому насилию».

Подобные рассуждения ущербны, легендарны — и эта истина уже давно усвоена наукой. Еще в 1930 году А. Авербух написала статью под примечательным названием «Образ Рылеева в легендарно-поэтической традиции». Исследовательница рассуждала о том, каким образом «фиктивная биография» Рылеева обрастала фактами и подробностями: «После смерти поэта они (произведения Рылеева. — А. Г., О. К.) зазвучали по-новому, приобрели новый смысл и значение; они наполняются той кровью, которая была пролита на эшафоте, и становятся действенными и животворящими. Они питают легенду».

Похожие выводы можно найти и в более поздних исследованиях. Так, составитель единственного на сегодняшний день Полного собрания сочинений Рылеева А. Г. Цейтлин считал, что «вся жизнь Рылеева послужила материалом для либеральной легенды о нем». В. Г. Базанов и А. В. Архипова утверждали, что обаяние личности Рылеева, «революционера, погибшего за свои убеждения, так велико, что для многих оно как бы заслонило эстетическое своеобразие его творчества». «Сразу после казни декабристов начал складываться миф о Р[ылееве]: трагический финал отбросил отблеск на всю предыдущую жизнь, на существовавшие в постоянном взаимовлиянии поэтическое творчество и житейскую биографию, отчетливо высветив его путь — от сатиры “К временщику” через предчувствия “Войнаровского” и “Наливайки” к Сенатской площади и кронверку Петропавловской крепости», — справедливо считает современный биограф поэта С. А. Фомичев. Однако осознание факта существования этой легенды никоим образом не препятствовало и не препятствует всё новому и новому ее воспроизведению — настолько в данном случае велика сила традиции.

Если дореволюционные ученые отмечали готовность Рылеева «пасть в борьбе за свободу родины», его «общий рыцарский характер» «как деятеля и человека», то советским историкам и филологам импонировал «гражданский, революционный пафос» поэзии Рылеева, И Цейтлин, и Базанов, и другие исследователи убеждали друг друга в том, что поэзия Рылеева находилась в тесной связи «с прямыми интересами общественного развития», а сам «поэт-гражданин» «действовал на своих читателей прежде всего тем, что все его творчество без остатка посвящено горячо любимой родине». Главное, что роднило Рылеева с его советскими исследователями и почитателями, заключалось, по-видимому, в том, что «он был… партийный литератор».

Между тем трагическую гибель Рылеева вряд ли следует напрямую соотносить с его стихами. Трудно поверить, что поэт в реальной жизни не думал ни о чем другом, кроме счастья родины, предчувствовал свою казнь и, более того, страстно желал ее. Ни один из документов не дает возможности подозревать в Рылееве суицидальные наклонности. Кроме того, как и любой другой человек, Рылеев был многогранен: он был мужем и отцом, другом и любовником, служил, занимался издательской и журналистской деятельностью, писал не только гражданские, но и — по преимуществу — любовные стихи. Кроме поэтического и издательского талантов, он обладал недюжинными способностями финансиста, и поэтому столь удачной оказалась его деятельность и на посту правителя дел Российско-американской компании, и в журналистике.