Доказательством замкнутого образа жизни Саладина в юности и в пору взросления служит косвенный факт, что приводит ученый-ориенталист И. Деренбург. Усама ибн Мункыз, который провел в Дамаске почти все десятилетие с 1154 по 1164 г. и поддерживал тесные связи при дворе, когда ему случалось там бывать, ни разу не упоминает о юноше. Когда наконец в 1174 г. он встретил Саладина, ему должны были его представить. Находись он постоянно при дворе, Усама должен был бы знать его. В то же время следует помнить, что арабскому полководцу в начале его пребывания в Дамаске было от шестидесяти до семидесяти лет, и он вряд ли обратил бы внимание на какого-то молодого человека. К тому же старый поэт с импульсивной богемной натурой не мог иметь общих интересов с уравновешенным по характеру юношей, который предпочитал общаться со священнослужителями. Возможно, Саладин видел в образе жизни Усамы предупреждение для себя, а престарелый араб вполне мог считать благоразумного сына коменданта не более чем педантом.

Тот факт, что Саладин, впоследствии ставший известнейшим полководцем своего времени, ничем особым не проявил себя вплоть до 25-летнего возраста, довольно любопытен. Достаточно только вспомнить, что его дядя Ширкух, который побудил Саладина к участию в жизни общества, был правой рукой Нур ад-Дина, его способным и честолюбивым военачальником. Поговаривали, как пишет Ибн аль-Асир, что он был помощником правителя во власти. Когда в 1159 г. Нур ад-Дин был уже при смерти после тяжелой болезни, что приковала его к больничной койке в Алеппо на несколько месяцев, Ширкух, ставший тогда, без всякого сомнения, первым вельможей Сирии, уже собирался взять власть в свои руки. Ему помешал это сделать благоразумный Айюб, который предлагал не спешить, поскольку было неясно, закончится ли болезнь смертельным исходом, или правитель выздоровеет. В 1160 г. Ширкух возглавил караван паломников из Дамаска в Мекку, обустроив все предприятие с небывалой роскошью. Однако в его сияющей свите мы не видим Саладина, несмотря на всю религиозность последнего и понимание им того, что хадж для мусульманина – высший акт благочестия. Конечно, Ширкух играл выдающуюся роль во всех войнах Нур ад-Дина; в 1162 г. он отвоевал у франков Харим, овладел 50 сирийскими крепостями. В результате владения сына Занги расширились до Мараша на границе с сельджукским Римским (Иконийским) султанатом на севере и до Банияса у подножия горы Хермон и Бусры в Хауране на юге.

Саладин не участвовал в этих походах. Если бы он, хотя бы в малейшей степени, имел отношение к каким-либо военным действиям, мы можем быть уверены, что его биографы рассказали бы об этом. Так продолжалось до тех пор, пока Ширкух не совершил известную экспедицию в Египет, и вот тогда будущий «Султан всех мусульман» покинул свое добровольное затворничество и решительно занял место своего дяди – как истинный наследник Занги и защитник ислама.

На протяжении двух столетий Египет находился под владычеством династии халифов-еретиков, которые хвалились своим происхождением от Фатимы, дочери пророка Мухаммеда, и потому стали известны как Фатимиды. Они исповедовали особую мистическую философию шиизма, которая учила о воплощении Божественного Разума в имамах, которые произошли от Али и Фатимы, и верили в пришествие Махди, последнего духовного вождя из того же избранного рода. Тем не менее большинство египтян были строгими последователями учения великого суннитского имама Мухаммада аш-Шафии, чья могила в пустыне к югу от Каира до сих пор является местом глубокого почитания. Однако фатимидским халифам удалось довольно легко навязать свою власть народу Египта, привыкшему повиноваться и податливому в вопросах веры. Несколько поколений прожили при правлении этой династии, и никто не бросил ей вызов среди мусульманских государств. Флот Фатимидов боролся за господство в Средиземном море с флотом халифов Кордовского халифата в Испании. Фатимидам удалось овладеть Сицилией (еще в 827–878 захваченной арабами, но в 1061–1091 Сицилия была захвачена норманнами из Южной Италии), и они также совершали набеги на Сардинию и Корсику. Корабли Фатимидов выходили в Красное море и Индийский океан; и даже, пройдя через Гибралтар, плавали вдоль побережья Западной Африки. Их караваны торговали с Азией и Европой, их купцы проникли в сердце Африки вплоть до озера Чад. Их армии контролировали Сирию и Аравию, как и Египет, и постоянно тревожили своих одряхлевших соперников – правоверных аббасидских халифов Багдада. Их большие богатства, накопленные в результате широкой торговли с Индией, которые шли через таможни к купцам Венеции и Пизы, были просто сказочными, если доверять поразительным описям драгоценных камней и иных сокровищ, принадлежавшим перу арабских историков. Роскошь и расточительность двора Фатимидов поражали иностранных послов. Стены, городские ворота и мечети Каира отражают представление его правителей о том, как должен выглядеть царский город во всем своем великолепии. Однако сохранились лишь фрагменты былых прекрасных памятников архитектуры, а декор их утрачен.

В Египет не раз вторгались завоеватели. Простота быта первых лет господства фатимидских халифов, бывших вначале просто миссионерами среди диких берберов Кайруана в Тунисе, уступила место богатству и роскоши, о чем свидетельствуют их прекрасные дворцы в Каире. Прошло не так много времени, и они начали вести праздный образ жизни, полной удовольствий и неги, а тяжелый труд государственного управления оставили своим слугам. Визири узурпировали все их властные функции, и даже именовались царскими титулами, в то время как фатимидский первосвященник, утопая на ложе в подушках в своем гареме, сохранял только мистическую духовную власть, которой «истинный имам» был наделен в глазах преданных последователей секты Али. Халиф Каира, восседавший на украшенном драгоценными камнями троне, стал такой же марионеткой, как и его соперник в Багдаде. Интриги и заговоры были естественным следствием бюрократического правления, и фатимидское государство, разделенное в себе, с населением, только внешне воспринявшим шиитское сектантское учение, легко могло стать добычей любого решительно действующего завоевателя. Длительный период мира в Египте объяснялся только слабостью его соседей. Сельджукиды отняли у него Сирию, но Сельджукская империя распалась на ряд государственных образований еще до того, как могла бы предпринять попытку вторжения в Египет. Единственной державой, которая угрожала правлению Фатимидов в первой половине XII в., было Иерусалимское королевство. Франки не только владели сирийским побережьем и многими крепостями во внутренних областях. Они были честолюбивыми воинами, нацеленными на захват добычи. К счастью для Египта, крестоносцы в равной мере искали и славы, и золота; и нет сомнений, что последние Фатимиды сдерживали их с помощью умеренных субсидий, а возможно, что для этого был учрежден ежегодный налог.

Появление Нур ад-Дина на сцене сирийской политической жизни, особенно после его завоевания Дамаска, обеспокоило многих. Владыка Сирии и король Иерусалима стали теперь соперниками. Ни один из них не мог позволить другому усилиться за счет захвата Египта и тем самым получить выгодную позицию на южном направлении. Каждый жаждал захватить дельту Нила. И каждый наблюдал за своим соперником с ревнивой бдительностью. Египетские визири, настоящие правители страны, в полной мере осознавали возможности сложившегося положения. Они заигрывали с обеими сторонами и выступали друг против друга. В итоге их игра завела их слишком далеко, и у Саладина появилась возможность, которой он не мог пренебречь.