Халиф аль-Адид, на которого произвела большое впечатление галантность его спасителей, немедленно назначил Ширкуха на вакантную должность визиря, наделил его неограниченными полномочиями и даровал ему титулы Победоносный эмир и Главнокомандующий (18 января 1169 г.). Народ был доволен, как и его правитель; им понравился радушный и веселый воин, который объехал страну полтора года назад, хотя и с целью сбора налогов. Каирцам нравились его обходительные манеры, когда он выделял им средства из войсковой казны, и то, что он позволил им разграбить дворец Шавара, в котором осталась нетронутой только подушка, на которой воссел его щедрый преемник! Арабский поэт видел все гораздо глубже, когда заметил, что когти Льва теперь крепко вцепились в его добычу (Лев Веры или Асад ад-Дин, таково было арабское прозвище Ширкуха; его же персидское имя переводится как Горный лев). Однако Лев Веры наслаждался ею не больше двух месяцев. Он скоропостижно скончался 23 марта 1169 г. в результате переедания, ведь он любил хорошо и много поесть. Ширкух был тучным и невысокого роста, холериком и жестоким по натуре человеком. Аллах явно обделил его умом. Все же он был храбрым и способным воином, стремившимся к славе, терпеливым в трудных обстоятельствах, снисходительным вне службы, и был любим своими подчиненными. Ему повезло свыше: умереть в нужный момент. Теперь дорога для Саладина была открыта.

У арабов существует пословица, которую можно перевести следующим образом: «Человек предполагает, а Бог располагает». Саладин был отправлен в Египет вопреки его воле, и он не ожидал там для себя ничего хорошего. Однако тот самый его первый шаг, которого он не желал сделать, должен был в итоге вознести его на вершину славы. «Аллах удивит людей, когда они увидят, как народ влекут в цепях в рай» – так говорит пророк Мухаммед. В подобных узах счастливой судьбы Саладина вели на трон. Фатимидский халиф выбрал его из всех сирийских полководцев в качестве наследника своего дяди, и 26 марта 1169 г., спустя три дня после смерти Ширкуха, его племянник был облечен в мантию визиря и награжден титулом аль-Мелик аль-Насир – «Царь сильный в помощи». Его собратья по оружию, многие из которых были старше и опытнее его, с трудом примирились с назначением молодого человека 30 лет без их согласия. Они считали, что он достаточно умен и умеет с достоинством вести себя в звании младшего командира, но не обладает честолюбием, необходимым для полководца. Существовало мнение, что именно благодаря умению договариваться Саладин получил свой пост. Но сама мысль, что он был поставлен выше боевых командиров Нур ад-Дина, была для них непереносима. Саладину потребовались весь его такт и дипломатия, и поддержка законоведа аль-Хаккари, приводившего серьезные аргументы, и необходимость свободного распоряжения войсковой казной, чтобы заставить завистливых воителей подчиниться. Все же некоторые из них предпочли вернуться в Сирию, но не служить под его началом.

Со своей стороны Саладин стал более требовательным к своему образу жизни. Он был все так же набожен, но стал более суровым и аскетичным. Он отбросил всякую мысль о развлечениях и приятном времяпрепровождении, начал придерживаться спартанских правил и сделал их образцом поведения для своего войска. Отныне он посвятил всего себя одной великой цели – основать мусульманскую империю, достаточно сильную для того, чтобы изгнать из страны всех неверных. «Когда Аллах даровал мне страну Египет, – говорил он, – я был уверен, что Он предназначал мне и Палестину». Вполне могло быть, что его рвение несколько гасил его природный эгоизм. Но результат был все тот же: отныне вся его жизнь была посвящена защите ислама. Он дал себе обет вести священную войну.

Положение нового визиря было на удивление двойственным. Он был одновременно и первым министром «еретика» халифа (шиита), и полководцем правоверного эмира (суннита). Это выглядело удивительно противоречиво: два имени упоминались во время пятничной молитвы в мечети. С подобным противоречием необходимо было покончить, но только путем обоюдного согласия. Резкие перемены могли быть фатальными; пока народ Египта сохранял привязанность шиитской доктрине, которая укоренилась за двести лет правления Фатимидов, и догматы шиизма способствовали ее распространению. Взаимоотношения Саладина и Нур ад-Дина были тоже довольно сложными. Эмир Сирии поздравил его с назначением и подтвердил, что Саладин остается командующим сирийской армии в Египте, но не более того. Его послания из Дамаска адресовались просто: «Эмиру Саладину, главнокомандующему, и другим эмирам». Это делалось для того, чтобы показать, что он не больше чем primus inter paris (первый среди равных), что его можно отозвать или понизить в звании по желанию его суверена. С целью постепенно укрепить свое положение, не вызвав недоверия народа Египта или зависти Нур ад-Дина, Саладину необходимо было проводить осторожную и взвешенную политику.

Его первым шагом стало решение окружить себя своей семьей. Подобно библейскому Иосифу, только находившемуся под властью халифа, а не фараона, послал за своими отцом и братьями в Сирию, чтобы они разделили с ним его благополучное существование. Он даже предложил отцу (Айюб прибыл в Египет в середине апреля 1170 г., годом позже, чем его сыновья), чтобы тот занял его высокий пост, но тот отказался от такой чести. «Мой сын, – сказал он, – Аллах не поставил бы тебя на столь большой пост, если бы ты не соответствовал ему; не стоит лишний раз испытывать судьбу». Айюб все же принял на себя обязанности казначея, а остальные сыновья поддержали своего брата в его сложном положении. Они получили свою награду; Саладин передал им фьефы провинившихся перед визирем египтян, отправив их самих в те места, где они не могли больше вредить. В его намерениях было ослабить партию халифа, и ему была абсолютно безразлична та ненависть, которую испытывали по отношению к нему египетские придворные и военные, пока он пользовался доверием народа. А к этому он всегда стремился, и его арабский биограф пишет, что народ приходил со всех областей Египта, чтобы только увидеть его, и редко уходил с пустыми руками. Саладин выслушивал каждую просьбу, и ни одно обращение не было напрасным.

Ему нужна была поддержка всего народа, поскольку двор и все те, кто зависел от него, вместе с войсками были настроены откровенно враждебно. Халиф же неожиданно для себя обнаружил, что ошибся в Саладине. Вместо раба он обрел в нем хозяина. Немедленно начали плестись интриги, чтобы уничтожить нового визиря. Негр Неджах, главный евнух и дворецкий, возглавил заговор среди приверженцев династии Фатимидов. Заговорщики намеревались заключить соглашение с франками, открыть им путь в страну, выманить Саладина из Каира и ударить с тыла. Тогда он и его турки, атакованные с обеих сторон, как они надеялись, будут уничтожены. Случайно замысел был раскрыт. Саладин организовал наблюдение за евнухом, пока наконец ему не удалось поймать его в загородной резиденции, где у него не было защиты со стороны двора, и невезучий заговорщик был быстро обезглавлен (июль 1169 г.). Казнь соотечественника и вождя вызвала ярость в войске халифа, которое тогда (как и в Египте XIX в.) состояло большей частью из суданцев. И 50 тысяч чернокожих поднялись, чтобы отомстить за него. Кровавые столкновения развернулись на территории, что разделяла два дворца, на Бейн-аль-Касрин, и многие дома и целые улицы были охвачены пожарами. Но в итоге суданцы потерпели поражение; их квартал Аль-Мансурия был сожжен, и они были вынуждены просить о пощаде. Они были высланы за Нил в Гизу, а оттуда в Верхний Египет, где пламя бунта тлело еще несколько лет. Зимой 1171/72 г. старший брат Саладина Туран-шах привел суданцев к покорности, но следующей зимой ему пришлось сражаться с ними снова. Преследуя их, он вторгся в Нижнюю Нубию, где он взял город Каср-Ибрим, ограбил церковь христиан-монофизитов, запытал епископа и зарезал семьсот свиней, которых откармливали там в большом количестве, к крайнему отвращению всех благочестивых мусульман. В 1174 г. произошло крупное восстание негров в Асуане, которое возглавил Кенз ад-Даула; в результате ожесточенных боев он был разгромлен и убит в сентябре Сайф ад-Дином (аль-Адилем), еще одним братом Саладина. Он же подавил мятеж в 1176 г. После этого уже больше не встречается никаких сообщений о бунтах чернокожих; арабский историк делает благочестивое заключение: «Аллах положил конец их злодейству». Ясно одно, что борьба была упорной и что в Верхнем Египте шесть лет продолжалась череда то вспыхивавших, то затухавших восстаний. Не вызывает сомнений, что на частые бунты чернокожее население подбивали беглые суданские рабы и другие сторонники Фатимидов.