какая-то шляпа с короткими полями, довольно холеное лицо – не барское, но ухоженное. Манеры интеллигентные: здравствуйте, разрешите… Но без заискивания, он, конечно, понимал, с чем связан его вызов, но ни испуга, ничего такого не было… Ну а дальше – рутинная беседа. Вадим Алексеевич, меня зовут Борис Андреевич… Вы понимаете, зачем я вас пригласил. Прокурор области санкционировал ваш арест. Вот познакомьтесь с постановлением, ну а дальше будем разговаривать. Он ознакомился спокойно, расписался, что ознакомлен. Ну, говорю я после того, как допросил его, – все, Вадим Алексеевич. Постановление должно быть исполнено, то есть вы должны быть препровождены в тюрьму. И он, единственно, сразу сам – с просьбой: Борис Андреевич, ну я очень вас прошу – сделайте так, чтобы меня не вели под конвоем по городу! Я говорю: ну, Вадим Алексеевич, ну неужели вы меня считаете непонимающим человеком! Вон уже автозак под окнами! Я позвонил уже, чтобы подъехали.

А дальше – сцена по-своему комическая. Появляются работники милиции – обычные конвойные. Старшина и милиционер. Я им: вот постановление, подпись прокурора области, печать, вот человек. Ваша забота – доставить его в тюрьму. Исполняйте! И с этого момента моя власть кончается – начинается власть конвойных. Старшина: Встать! Тот, как пингвин, подскочил. И дальше тирада такая, в одно слово: КОЛЮЩИЕРЕЖУЩИЕПРЕДМЕТЫСЫПУЧИЕТЕЛАЖИДКОСТИНАСТОЛ! Одним словом! У арестованного из колюще-режущих ничего не оказалось. Из сыпучих тоже (а имелся в виду, например, табак, который преступник мог бы бросить конвоиру в глаза). Из жидкостей нашелся флакончик каких-то духов и был изъят, конечно. Вот и все. Больше я с ним никогда дела не имел. Дело отдали другому следователю.

В реальности же «опальный Орфей» отсидел 1 год и 7 месяцев и 16 мая 1961 года был освобожден условно-досрочно. После чего продолжал с тем же успехом петь, сочинять стихи и музыку к новым романсам, обеспечивая родному театру выполнение финансовых планов. (Возвращаться «на материк» артист отказался изначально, хотя судимость и связанные с ней ограничения были сняты с него еще в 1955 году.)

Глава 3

Алексей Мазуренко

После освобождения

Старый человек шагает по улице города. Оказывается, возможно и такое – он почти вдвое старше города! Маршруты его самые обыденные – почта, магазин, прачечная и, конечно, – театр, благо последний находится рядом с домом. И вот странность, даже парадокс. Все магаданцы знают, что в их городе живет великий певец, патриарх советской эстрады. Вот он, живой и здоровый, с ним можно поздороваться, и он в ответ улыбнется, даже иногда приподнимет шляпу, и тем не менее – он рядом и как бы поодаль. Ибо он – человек-легенда. Вдруг видишь, как старец, к примеру, выносит, держа на вытянутых руках, бадью с мусором на помойку. Бросаешься помочь и слышишь в ответ отнюдь не ласковое: «Спасибо, я – сам! Сам!!!» Отскакиваешь, как ужаленный, потом вдруг осознаешь, что маэстро не приемлет помощи ни от кого! А шефство над ним пытались брать многие. И друзья, и поклонники, и даже различные организации. Но не тут-то было! Козин принимает только то, что, по его мнению, ему положено по закону – весьма скромную пенсию и незначительную материальную помощь от Союза театральных деятелей. Продавцы, киоскеры, работники почты, прачечной знают знаменитого певца, в магазинах везде пропускают его без очереди, а он довольно сварливо и во всеуслышание вещает: «Да не надо мне никаких льгот! Я и в очереди постою! Вот избавьте народ от очередей, тогда и я без очереди возьму! Да и много ли старику надо? Мне – кусок хлеба и бутылку кефира да кошке кусок рыбы!» И снова кокетничает Вадим Алексеевич, как говорится, «работает на публику». Союз театральных деятелей добился, чтобы певца снабжали через ветеранский магазин. Прямо на дом ему доставляют продовольственные пайки. И если не всегда, то уж к праздникам обязательно. Я об этом пишу специально, чтобы развеять еще одну легенду что якобы Козин чуть ли не умирает от голода. Кстати, я сам был свидетелем, когда начальник областного управления культуры В. Савченко предлагал Вадиму Алексеевичу перебраться в более просторную квартиру, на что певец весьма капризно ответил: «Стар я переезжать! Вот освободите соседнюю квартиру да прорубите дверь в стене, тогда мне и будет попросторнее. А вообще-то помереть мне и здесь места хватит!»

В один из дней рождения Козина управлением культуры ему был подарен отличный костюм. Так ни разу и не надеванный, он висит в шкафу. «Похороните меня в нем!» – безапелляционно заявил Вадим Алексеевич. И продолжает демонстративно ходить в старом свитере, собственноручно заштопанном на локтях. Впрочем, в театре Козин появляется в аккуратно вычищенном и выглаженном коричневом костюме и даже при галстуке.

Этакая бедная, но гордая старость. Чуть напоказ, что, по-моему, вполне простительно артисту. Вот еще штрих, как говорится, «из той же оперы». Гостей Вадим Алексеевич встречает давно отработанной фразой: «Башмаки не снимайте. У меня не синагога, а келья! А может, и камера…» И не поймут гости, то ли шутит хозяин, то ли говорит всерьез.

К властям относится лояльно: «Зла ни на кого не держу, время такое было…» Политически активен. Во всесоюзном референдуме участвовал, голосовал за Союз. Голосовал и за Б. Н. Ельцина. ГКЧП не признал, искренне радовался победе демократических сил. Гордится – о, да еще как! – тем, что ни разу не спел ни одной песни о Сталине, считает, что и репрессирован был именно за это. Но сие – опять же из серии легенд.

Итак, Козин шагает по улицам Магадана. Несколько слов о городе. Лик Магадана неординарен. Разумеется, здесь есть проспекты Ленина и Маркса, есть и площадь Ленина. Как и парк культуры и отдыха. Но не имени Горького, а имени… Генриха Ягоды! Дома на проспекте Ленина построены японскими военнопленными по проекту молодых ленинградских архитекторов. Центр города так и называется – «маленький Ленинград». Есть и кварталы «хрущевок», в одной из которых и проживает мой герой. Новостройки – «улучшенной планировки». Народное название одного из новых микрорайонов – «Яма», и по нему читатель может судить о степени этого «улучшения». Можно ли любить такой город? Старожилы, уже не говоря о коренных магаданцах, считают: можно! Вадим Алексеевич Козин заявляет совершенно однозначно: «У меня два родных города – Ленинград, где я родился, и Магадан, в котором я прожил почти полвека. Я люблю этот город и никуда из него не уеду! Вот сейчас зовут и в Ленинград, и в Москву,