Умел Иван Федорович и высоких гостей встретить, показать, что называется, товар лицом. Так было во время визита на Колыму вице-президента СИГА Уоллеса, когда в честь высокого гостя в местном театре (в Магадане был театр, который «построил» все тот же Никишов. Так во всяком случае он сам считал) был дан концерт. А когда американская делегация отправилась на прииски, там тоже был устроен «театр». Буквально в одну ночь исчезли сторожевые вышки, в лагерных магазинах появились товары, вохровцы и заключенные обрядились в новенькие робы и так далее. Не обошлось и без прокола, когда в ответ на приветствие вице-президента США «рабочие» лихо гаркнули: «Здравия желаем!» Ух, и погуляли потом генеральские кулаки по скулам несмышленых подчиненных! Любил и умел Никишов свой быт обустраивать. Вдоль всей колымской трассы были построены «дома дирекции», украшенные картинами, бронзой, зеркалами, коврами. В каждом – отличный буфет, повар, завхоз, охрана. Раз в год, не чаще, во время командировок Иван Федорович ночевал в своих резиденциях. Остальные 364 дня заключенные поддерживали в них идеальный порядок.

Старожилы рассказывают, что проезжал как-то генерал мимо детского садика на своем ЗиМе. Увидел детишек, умилился и целый час их на автомобиле катал, потом даже сфотографировался с ними. Прямо Дед Мороз…

А был и такой факт. Пьяный Никишов в театре орет, визжит, слюной брызжет: «Гоните его со сцены в шею! Не хочу слушать гадину! Убью, мать-перемать!» Это он на Козина орал…

В полной и безграничной власти этого сатрапа Вадим Козин находился целых четыре года.

Александра Гридасова

Личность в истории Колымы известная, натура яркая и неординарная. Бывшая надзирательница, потом комсомольский работник, выйдя замуж за начальника Дальстроя, сделала головокружительную карьеру. Про нее рассказывают разное. На выходе из бухты Нагаева есть мыс Чирикова – благословенное место для охоты и рыбалки. Представьте, здесь мне однажды удалось одновременно увидеть медведя и кита! И это в 1987 году, что же здесь было в сороковые! Так вот, смотрителем этих угодий, неофициальным, разумеется, уже не один десяток лет является бич Жора. Живет в утепленной землянке, питается дарами моря и тайги, подрабатывает на перевозе с кораблей на берег охотников и рыбаков, причем такса – исключительно бутылка. Так вот, этот самый Жора пережил многих начальников, но самые страшные воспоминания у него сохранились именно об Александре Романовне:

– Что ты! Генеральша, жуткое дело. В форме ходила, на боку – пистолет. Шлепнуть могла за милую душу! За что? Да просто так! А красивая была.

– Жора, а что, сам Никишов шлепнуть не мог?

– Что ты! Никишов не мог… Гаранин, тот мог! Но он же мужик! А Гридасова – баба! Красивая, а шлепнуть могла запросто. Гад буду, не вру, век свободы не видать!

Писательница Евгения Гинзбург рассказывает о Гридасовой другое. Когда Евгения Семеновна освободилась, то стала хлопотать о вызове в Магадан своего сына, будущего известного писателя Василия Аксенова, тогда подростка, воспитывавшегося у родственников. Естественно, ей было отказано. И тогда от отчаяния Евгения Семеновна решилась на невероятный поступок – силой прорвалась в кабинет всесильной Гридасовой.

♦ Евгения Гинзбург:

Позднее мне стало ясно, чем я рисковала. Ведь королева могла не только миловать, но и казнить. Все зависело от момента, от настроения, от того, что сказало сегодня утром королеве ее заветное зеркальце. Она ль на свете всех милее, всех румяней и белее? Что я выкрикивала сквозь рыдания, какие слова рвались из меня навстречу королевину удивленному взгляду? Точно не помню. Я несомненно была в тот момент, что называется, в состоянии аффекта, но где-то подспудно шла во мне работа сознания. Я именно сознательно отобрала сейчас те слова, которые могли оказать воздействие на любительницу чувствительных кинофильмов, бывшую надзирательницу Шурочку Гридасову. Ее бездумное красивое личико принимало все более растроганное выражение, и наконец нежный голосок прервал меня. Он прозвучал, нет, прожурчал прямо над моей головой:

– Успокойтесь, милая! Ваш мальчик будет с вами.

И пятнадцатилетний Василий Аксенов прибыл в Магадан к матери, и окончил, кстати, вместе с будущим поэтом Сергеем Наровчатовым, первую магаданскую школу. В этой школе есть доска, на которой золотыми буквами высечены имена и фамилии знаменитых выпускников. Была там и фамилия Аксенова. Была до тех пор, пока писатель не был вынужден эмигрировать. Спасла Гридасова от смерти и будущих народных артистов СССР Л. Варпаховского, Г. Жженова, Ю. Кольцова-Розенштрауха, народного художника СССР В. Шухаева и многих, многих других.

Козин попал в Магадан накануне очередной октябрьской годовщины, и Гридасова решила преподнести сюрприз местей ной элите, включив выступление певца в праздничный концерт. Это свое первое выступление в Магадане маэстро помнит.

Первый концерт в Магадане

♦ Вадим Козин:

Встретили меня в Магадане хорошо, машину прислали. В лагере дали возможность помыться с дороги, переодеться, – благо «вольные» вещи оставили, в том числе и концертный костюм, – привести себя в порядок. А потом снова на машину – и в театр! Помню, удивился я очень, что в Магадане есть театр. Он, правда, назывался Домом культуры, но, по сути, был настоящим театром, он и строился как театр. А там уже концерт идет, мне говорят: будете выступать во втором отделении. Выступать так выступать, дело, как говорится, привычное. У меня к тому времени уж и репертуар специально для лагерного начальства сложился. На всех пересылках приходилось петь, вкусы его изучил. Меня только аккомпанемент интересовал, но тут нескольких слов хватило. В оркестре были настоящие профессионалы, могли подыграть и вообще, как мы говорим, сыграть с листа. Ну, вышел я на сцену, такой удивленный ропот по залу прошел, и – тишина. Выдержал я паузу, дли-и-инную, кстати, и запел:

Ночь светла,

Над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Аплодисменты были бурные, как, впрочем, и везде.

Маэстро скромничает. Надо видеть этот смущенный, потупленный взор! По свидетельству магаданских старожилов, а мне удалось в разное время разговаривать с пятью очевидцами, певца ожидал настоящий триумф, во многом определивший его дальнейшую судьбу. Ведь в зале сидел весь «цвет» Дальстроя.

Все видели, слышали живого Козина, и не так-то просто теперь стало превратить знаменитого певца в лагерную пыль. А попытки были.

Вот пример. Добротное пальто Козина с красивым шалевым воротником так понравилось Гридасовой, что она точно такое же заказала для мужа. И каково же было удивление всесильного Никишова, когда он увидел в толпе заключенных человека в «своем» пальто! Генерал