Девушка производила впечатление всем своим обликом в целом, а не отдельными чертами: лицо ее могло показаться скуластым, рот слишком большим, лоб чересчур высоким, но все это в сочетании с ярко-рыжими волосами и изумрудными глазами делало ее неотразимой. В наше время такая нестандартная красота – большая редкость.

– Джейн, а Джейн! – канючили парни, всячески выставляясь перед ней. – А кто из нас тебе больше нравится?

– Оба вы придурки! – весело ответила рыжеволосая красотка и, запустив в них леденцовой конфетой, которые разносили стюардессы, надела наушники и стала покачиваться в кресле в такт музыке.

Потом принесли напитки, и Лиза взяла минеральной воды. Но от еды отказалась – то, чем обычно кормили в самолетах, ей не нравилось.

Когда начали показывать фильм и ее сосед с хрустом сложил на коленях газету, Элизабет закрыла глаза и погрузилась в размышления.

Ее слова – «А потом нам обоим нужно будет понять на трезвую голову, чего мы на самом деле хотим» – предназначались Нику, и только ему, ибо сама Лиза прекрасно знала, чего хочет – быть с ним.

Она вышла замуж за Джорджа, только чтобы обрести какую-то стабильность. Устав от случайных связей и разуверившись в том, что когда-нибудь встретит «свою половинку», она уже была согласна на неполноценную любовь – пусть одностороннюю, но дающую чувство покоя и защищенности. Казалось, что с ней больше никогда и ничего в жизни не произойдет. А Джордж действительно любил ее и делал все, чтобы она была счастлива. До встречи с Ником ей этого хватало. Но теперь…

Строго говоря, они с Джорджем никогда по-настоящему не понимали друг друга, и повинен был в том главным образом Джордж. Будь он мудрее, имей кураж, которым из щепетильности не обладал, то, возможно, сумел бы зародить в ней ответные чувства. Вместо этого Джордж лишь всячески старался угодить ей и потакал ее капризам.

Она уже точно знала, что не останется с ним, как бы ни сложились в дальнейшем ее отношения с Ником. Однако Ник не должен был пока об этом знать.

Лиза понимала, что его ситуация намного сложнее. Он прожил с женой десять лет – не один год, как она с Джорджем, – и у него был ребенок. Шестилетняя дочь, в которой он души не чаял. Говоря о ней, он словно начинал светиться изнутри.

Если Ник примет столь важное решение, основываясь только на эмоциях, то потом не простит себе этого и будет мучиться чувством вины, что неизбежно отразится на их отношениях. Людские слабости образуют систему; неверный шаг, сделанный в прошлом или в настоящем, порождает нескончаемое переплетение последствий. Ник должен все хорошо обдумать, прежде чем разрушать то, что создавалось годами. А она будет ждать его и любить – даже на расстоянии, если судьба не позволит им быть вместе.

Неожиданно в ее мысли непрошено ворвался громкий скрипучий голос:

– Невелика заслуга хранить верность, когда она – яд для вас и путы для него. У вас нет шанса выиграть что-либо в данной ситуации, кроме как потеряв.

«Весьма актуально», – подумала Элизабет.

Голос принадлежал крупному пожилому мужчине, который, стоя в проходе, пропускал девчушку лет двенадцати, направлявшуюся в туалет, а свою тираду адресовал женщине лет тридцати, вероятно, не желая прерывать беседу ни на секунду.

– А я думаю, что все дело в вере, – ответила женщина, когда ее сосед вернулся на свое место. – То, во что перестаешь верить, неизбежно умирает, а мы оба уже давно не верим в наш брак. И, тем не менее, мне бы и в голову не пришло изменить мужу, я не так воспитана, даже если это, как вы говорите, яд для меня.

– Бывают такие вещи, – возразил ее собеседник, – которые нам не дано знать. Все решает стечение обстоятельств. Еще Ньютон отмечал, что все происходит случайно, что невозможно предвидеть будущее и что у каждого события есть своя причинная связь, не зависящая от того, как мы к этому относимся. А уж когда речь идет о чувствах… Так что – не зарекайтесь.

Лиза поймала себя на мысли, что всю свою жизнь боялась собственных чувств и никогда не позволяла им управлять собой. Она всегда превосходно умела держать себя в руках. Но то было в прошлом. Теперь она стала намного сильнее, она познала доселе непознанное и готова была к новым открытиям.

Самолет немного потряхивало, наверное, он попал в полосу вихревых потоков. Элизабет посмотрела на часы и решила сходить в туалет – освежиться и привести себя в порядок. При встрече с Джорджем она хотела выглядеть идеально, хотя и не очень понимала зачем.

Сосед, вынужденный встать, чтобы пропустить ее, выразил при этом явное неудовольствие. Собственный комфорт был для него превыше всего.

Проходя по салону, она обратила внимание на высокого человека в строгих очках со стилизованными кнопками на металлической оправе, который стоял у прохода и разговаривал со стюардессой. В том, как он себя держал, сквозило что-то дон-жуановское. У него была темно-каштановая шевелюра. На вид она дала бы ему лет сорок – сорок пять. Он окинул Лизу быстрым оценивающим взглядом, томно вздохнул и, вернувшись к беседе, продолжил обхаживать уже выбранный объект.

«Все мы стремимся к более полной жизни и не хотим мириться с тем, что, как нам представляется, приводит нас в уныние», – подумала Элизабет.

Оставшись довольной своим внешним видом, она, вновь побеспокоив соседа, поудобнее устроилась в кресле, пристегнула ремень безопасности и приготовилась к посадке.

Что ждет ее в Лондоне, Лиза не знала, но тот внутренний багаж, который она везла с собой, должен был ей помочь.

Казалось, что она прожила за эти две недели много лет, может, даже не одну жизнь, но что все самое главное у нее еще впереди. Это было новое ощущение, и оно ей нравилось.

А Ник в это время спал в кресле другого самолета, также направлявшегося в Лондон.

Когда Лиза уехала, он почувствовал себя полностью опустошенным. Ему не хотелось еще целый день провести в Лидо ди Езоло, где все напоминало о ней. Побросав вещи в чемодан, он отправился в аэропорт Тревизо, зная, что там не пересечется с Элизабет, которая могла бы неправильно это понять, сдал купленный заранее билет и умудрился улететь уже через час после того, как вошел в здание терминала.

Все последнее время Ник спал урывками, недосып копился, и потому под мерное гудение самолета он заснул почти мгновенно.

И ему приснился странный сон.

Лиза стояла посреди бескрайнего поля, тесно прижавшись к его груди, а он обнимал и целовал ее. Потом она вырвалась и побежала, то и дело оглядываясь. Он кинулся за ней, кричал и звал, но догнать не мог. Да еще споткнулся и упал, а когда поднялся, она была уже далеко. Он снова побежал. Тогда она остановилась и вскинула руки над головой. Пока он приближался к ней, она изменялась, прямо у него на глазах превращаясь в дерево. И тут его кто-то дернул за руку. Он обернулся и увидел свою дочь, которая, смешно наморщив маленький носик, спросила: «Пап, что это за дерево?» «Это не дерево, – ответил он, – это моя возлюбленная». Дочь посмотрела на него с удивлением. Он обнял ствол, пытаясь вернуть Лизу, но она вырвалась и опять побежала. Необъяснимая жизнь происходила вокруг, и он был частью этой жизни. «Закрой глаза и приготовься плыть по воле моего голоса, – крикнула на бегу Лиза. – Оставь позади этот назойливый свет настоящего». Какой-то мощный поток увлек его, он закружился в водовороте, ничего не понимая и не ощущая, и вновь оказался в бескрайнем поле под раскидистым деревом, которое что-то шептало ему десятком тысяч нежных зеленых губ. Он посмотрел на эти губы и прислушался: «Уйди со мной сейчас, сейчас, сейчас», – шептали они. «О, удивительная, прекрасная, сводящая меня с ума женщина! – воскликнул он. – Я готов идти за тобой хоть на край света, ты только больше не исчезай». Он протянул к ней руки… И вдруг раздался гром, в дерево ударила молния, оно загорелось и вскоре осыпалось горсткой пепла.