…На первый взгляд местные вояки выглядели как-то не очень – их спины, обтянутые кольчугами, значительно уступали по ширине бардинской, бицепсы-трицепсы не позволили бы выступить даже на первенстве Москвы, а оружие казалось игрушечным. Но стоило мне присмотреться повнимательнее, как первое впечатление куда-то улетучилось: рукояти мечей были потертыми от долгого употребления, мужчины выглядели жилистыми и ладными, а каждое их движение дышало невероятной мощью. Забавно, но я, смотревшая соревнования по академической гребле только для того, чтобы не обижать фаната-отца, секунд двадцать просто любовалась слитными, отточенными движениями гребцов. И, каюсь, прикидывала, как бы они смотрелись в какой-нибудь восьмерке распашной на гребном канале в Крылатском.

Правда, стоило мне наткнуться взглядом на рулевого, как мне стало не до гребли: мужчина, сидевший на корме, был самым настоящим МУТАНТОМ!!!

Как он выглядел? Да жутко!!! Несмотря на то, что был намного ниже и уже своих товарищей: его абсолютно лысую и сравнительно небольшую голову покрывали безобразные наросты; надбровные дуги, скулы, нос и подбородок выдавались далеко вперед, а глаза, наоборот, прятались в черных тенях под кустистыми бровями. Рта я не увидела – вероятнее всего, из-за расстояния. Или же он был безгубым и очень небольшим. Зато уши разглядела в подробностях. И поежилась: что размерами, что формой они отдаленно напоминали крылья летучей мыши…

Остальное тело тоже было непропорциональным: шея, начинающаяся сразу под ними, была слишком длинной, слишком широкой и слишком подвижной – голова мутанта не останавливалась ни на мгновение, двигаясь как самый настоящий локатор. Плечи Нюхача – а в том, что это именно Нюхач, я не сомневалась ни секунды – были значительно уже, чем у его спутников, но ощущения хрупкости не оставляли. Скорее всего, из-за мощных трапеций и развитых дельт. Грудную клетку, обтянутую кожаным нагрудником, рассмотреть не представлялось возможным, зато перекачанные предплечья и лопатообразные ладони вызывали оторопь…

– Боже, какой же он урод! – потрясенно пробормотала я, опуская бинокль. Как мне показалось, совершенно беззвучно. И тут же услышала такой же тихий шепот Костика:

– Нюхач, что ли?

– Угу…

– Ха! Видели бы вы его вблизи!!!

– Не хочу… – предельно искренне ответила я и тут же заткнулась: в щель между скалой и плащ-палаткой заглядывала птица. Раза в полтора крупнее той, на которую я пялилась с утра…

…Шестерка парная с рулевым[26]шла если не на олимпийский, то на рекорд Европы. Дистанцию в четыре с половиной километра от мыса до нашей скалы она пролетела минуты за четыре с половиной! И это – не особо напрягаясь! Нашим пернатым соседям это очень не понравилось, поэтому, когда лодка приблизилась метров на двести, огромная стая птиц, до этого момента мирно занимавшаяся своими делами, подняла многоголосый ор и взмыла в воздух. После чего по плащ-палатке забарабанил дождь из свежего птичьего помета.

«Финальные штрихи для маскировки…» – краем сознания отметила я, потом вспомнила, что Вересаев убедительно просил нас не пялиться на гостей, если таковые будут, и дисциплинированно уткнулась лицом в коврик.

Лежать и ничего не видеть оказалось намного страшнее, чем следить за приближением мутанта и его товарищей по оружию: птичий ор становился все громче и громче, и в какой-то момент я решила, что гости уже на острове!

«Если бы нам угрожала опасность, Максим начал бы стрелять… – раз за разом мысленно повторяла я и сжимала челюсти, чтобы не клацать зубами. – А раз стрельбы не слышно, значит, нет и опасности!»

Сколько раз я повторила эти два предложения, не скажу – не считала. Знаю, что перестала их долдонить только тогда, когда птичий ор начал стихать. Потом мысленно сосчитала до пятисот, очень медленно подняла голову, радостно повернулась к Паоло и… обмерла: он, бледный как смерть, остановившимся взглядом смотрел в щель между скалой и плащ-палаткой, а по его лицу стекали крупные капли пота!!!

…Сознание возвращалось рывками. Сначала пришла боль. Острая в области затылка и тянущая в суставах и мышцах. Затем появились озноб, тошнота и весьма неприятное жжение под левой грудной мышцей. А когда включились рефлексы и я, еще толком не соображая, попытался пошевелиться, накатила еще и жуткая слабость.

Сфокусировать взгляд на серо-зеленом пятне, появившемся в поле зрения, удалось далеко не сразу: под веки словно насыпали песка, а сами глаза слезились. Впрочем, в какой-то момент изображение стало достаточно четким, и я наконец понял, что вижу лицо злорадно ухмыляющегося Корреса о-Дитара. Того самого «рыбака», которого я использовал как источник информации о мире Иллемар.

– Хорошо смеется тот, кто смеется над трупом врага… – с трудом ворочая пересохшим языком, еле слышно прохрипел я, с трудом оторвал от подстилки совершенно неподъемную правую руку и опустил ладонь в сантиметре от набора подручных средств, с помощью которых не так давно развязывал ему язык.

Радость во взгляде пленного тут же куда-то пропала, уступив место помеси разочарования и ужаса.

– Интересно, а чему ты радовался? Если бы я умер, ты бы тоже сдох. Ибо распутать мои узлы невозможно… – язвительно напомнил я и наконец догадался прислушаться к тому, что происходит вокруг.

На острове было тихо. Если, конечно, можно считать тишиной относительно негромкий птичий гомон, редкие хлопки крыльев и тихий плеск волн, накатывающих на края приютившей нас скалы.

Выждав эдак с минуту и не услышав ни скрипа уключин, ни голосов, я заставил себя приподнять раскалывающуюся голову и оглядел ту часть озера, которую мог лицезреть через щели между куском маскировочной сетки и краями расщелины. Затем поднес к глазам бинокль, вдумчиво осмотрел берег и, не обнаружив ни единого признака пребывания иллемарцев, мазнул взглядом по тому месту, где заныкал своих спутников. После чего вытащил из-за пазухи рабочий амулет:

– Что это такое, знаешь?

Пленный знал. Не только «что это такое», но и как оно работает. А еще очень хорошо помнил наши договоренности, поэтому отвечал быстро, в охотку и без дураков. Отвечал, естественно, не вслух – давать ему возможность поднять в небо весь птичий базар в мои планы не входило, – а очень выразительно кивая, вращая глазами или тихонечко мыча.

Несмотря на то, что такое общение было гораздо менее информативным, чем обычная беседа, уже минут через пятнадцать я проникся глубочайшим уважением и к Арвиду ап-Лагаррату, заставившему нас надеть на себя эти амулеты. Ну, и к тому магу-артефактору, кто их создал. Почему? Да потому, что, кроме невероятной кучи магических приблуд самого разнообразного назначения, в маленький металлический диск, усыпанный драгоценными и полудрагоценными камнями, было встроено что-то вроде… как бы выразиться попонятнее… автономной системы жизнеобеспечения. Причем не дешевенькой, «пучок – пятачок», а дорогущей, доступной лишь самой состоятельной части населения Девяти Миров.