В течение нескольких месяцев ему пришлось оставаться в Париже без службы и средств к существованию (он питался всего один раз в день на 25 су), безуспешно обивая пороги военного ведомства. Ему подсказали, что будь он одет в приличную форму а не в обноски, хранившие на себе еще следы боев за Тулон, его хлопоты оказались бы более успешными. Прослышав о доброте гражданки Тальен, Бонапарт попросил Барраса ввести его в дом этой благодетельницы. Он обратился к ней с просьбой помочь ему обзавестись мундиром, по крайней мере, хотя бы новыми панталонами. Тереза направила его к начальнику по хозяйственной части 17-й дивизии Лефевру, снабдив запиской, в которой настоятельно ходатайствовала обеспечить подателя приличным мундиром. Через несколько дней Наполеон появился в ее гостиной, полной гостей, в новом, с иголочки, мундире, и она громко крикнула ему через весь салон:

— Ну, вот вы и получили свои панталоны!

Присутствующие разразились громким смехом, и можно предположить, что Наполеон испытал в этот момент не самые приятные ощущения. Тем не менее, он регулярно обедал у Терезы, о чем писал в письмах своей невесте, Дезире Клари. Ходили слухи (некоторые историки утверждают, что впоследствии их искусно распускала сама Тереза), будто она облагодетельствовала его не только мундиром. Но, зная нюх хозяйки дома на людей сильных и незаурядных, нельзя считать эти толки не имевшими основания.

Тереза тем временем решила несколько укрепить пошатнувшуюся репутацию мужа и замыслила сложную интригу, которая смогла бы обеспечить резкий поворот в его карьере. В темнице скончался малолетний так называемый Людовик ХVII, сын казненного короля, и тогда его дядя, носивший титул графа Прованского, находившийся в эмиграции, объявил себя королем в изгнании Людовиком ХVIII. В силу ряда причин, о которых распространяться здесь не стоит, граф Прованский сумел сделать себя весьма непопулярным, и даже его сторонники стали подумывать о замене этого претендента на престол другой кандидатурой. Тереза с некоторых пор начала исповедовать промонархические настроения. Как известно, в ее родной Испании правила династия младшей ветви Бурбонов, и ей пришла в голову мысль посадить на трон в случае реставрации монархии кого-нибудь из отпрысков испанского королевского дома. Тальен потихоньку начал сеять в головах своих коллег-депутатов сомнения по поводу пригодности графа Прованского для реставрации монархии, но зоркий глаз народа тут же заметил эти попытки, и по городу опять поползли слухи о шпионке, супруге депутата Конвента, а ее мужа стали называть «ласковой собачкой Терезы Кабаррюс».

Карьера Тальена теперь шла по нисходящей и последующие события лишь убыстрили его падение. 23 июня 1795 года при поддержке английского флота произошла высадка сторонников монархии в бухте Киберон в Бретани. Республика направила туда 25-тысячный корпус во главе с лучшим генералом Гошем, а в качестве комиссаров Конвента — Тальена. К 20 июля предприятие монархистов потерпело полное поражение; Жан-Ламбер имел неосторожность пообещать сдавшимся в плен участникам высадки помилование. Однако по законам того времени это было невозможно, и по решению военно-полевых судов были расстреляны более семисот человек. Руки Тальена вновь оказались обагрены кровью.

Тем временем Тереза решила отпраздновать первую годовщину переворота 9 термидора и устроила грандиозный так называемый «Бал жертв». Было бы несправедливо приписывать ей честь изобретения подобных мероприятий, они зародились уже порядочное время назад. Сначала их устраивали на кладбищах, рядом с погостами или в заброшенных тюремных зданиях. Принимать участие имели право лишь те, у кого ближайшие родственники погибли на гильотине. Если на балу ожидалось много избранных гостей, то народ попроще опускался до того, что шел на подделку документов, лишь бы побывать в среде сливок общества. Хозяйки модных салонов старались перещеголять друг друга в изобретательности. Например, одна покрыла пол зала красной тканью, которая колыхалась, образуя нечто вроде волн — это достигалось посредством хорошо рассчитанной работы мощных мехов. У гостей же создавалось впечатление, что они идут по морю крови. На ужин подавали исключительно требуху, приготовленную искусными поварами так, что пальчики оближешь, причем оркестр играл похоронный марш. Десерт же являл собой изобилие фруктов и сладостей исключительно красного цвета. Как правило, гости были облачены в глубокий траур, шеи дам украшала лишь красная нить. Впрочем, Тереза и здесь ухитрялась не отступать от своего принципа обнажаться как можно сильнее. На один из таких балов она явилась в костюме Гекаты[18], закутанная в тяжелую черную накидку. Однако, когда гостья сбросила ее, оказалось, что тело дамы облачено всего лишь в тончайшую светло-серую прозрачную ткань, имитировавшую паутину.

Тереза, как всегда, тщательно продумала оформление своего дома. В прихожей на стенах были развешены массивные решетки с тюремных окон, на полу лежали цепи с кандалами, по углам свалены кучи грязной соломы, из которых выглядывали весьма реалистично исполненные чучела крыс. Для пущей потехи они были привязаны к веревочкам, за которые дергали невидимые слуги, наводя таким образом непритворный испуг на прибывавших дам. Небольшой оркестр играл «Реквием» Баха. Когда в прихожей собралось достаточное количество гостей, появилась хозяйка, разодетая в белоснежное платье из муслина и с великолепными жемчугами на шее, руках и в волосах. Среди приглашенных дам пронесся легкий ропот: они в своих траурных одеяниях меркли по сравнению с этой красавицей, буквальным образом излучавшей свет. Слуги распахнули двери в гостиную, залитую сиянием множества свечей, отражавшихся в настенных зеркалах — сущий рай после тюремного ада! Пространства между зеркалами были затянуты белым тюлем, усыпанным серебряными звездами. Оркестр, более многочисленный, нежели в прихожей, заиграл «Весну» Вивальди. Слуги разносили на серебряных подносах бокалы с шампанским.

После этого гости перешли в столовую, где были подготовлены два десятка круглых столов и два огромных — один с холодными закусками, второй с десертом. Если гостиная была оформлена в сочетании белого с серебром, то трапезная переливалась белым с золотом. Повара постарались на славу. Все блюда имели золотистый оттенок: куры, начиненные фуа-гра, рис с шафраном, яйца в соусе с мадерой, фазаны, паштеты и тому подобное. Десерты также удовлетворяли самым изысканным капризам: суфле на арманьяке, мусс из абрикосов, пирожные с апельсинами, различные фрукты, покрытые золотистой сахарной корочкой. Оркестр играл нежные мелодии Моцарта. Так Тереза символически представила переход от ига Большого террора к радостям мирной жизни после переворота 9 термидора.

Она уже с трудом переносила общество Тальена, который, видя, как бывшие друзья по заговору потихоньку отделываются от него, с горя начал попивать, распускать руки и терзать ее своей безумной ревностью. Тереза потом рассказывала, что муж даже угрожал убить ее. Кроме того, его донимали денежные заботы. В Бордо он путем вымогательств у местных аристократов и буржуа составил себе не особенно большое состояние, которое быстро растаяло в Париже вследствие расточительного образа жизни супругов. Подобно некоторым посетителям салона своей жены, он пустился в рискованные операции, надеясь поймать золотую рыбку в мутных революционных водах, но, действуя и неосмотрительно, и слишком безрассудно, потерял все, после чего принялся занимать деньги у ростовщиков под гигантские проценты и окончательно запутался в долгах. У Терезы еще оставались кое-какие свои деньги, и она решила расстаться с мужем-неудачником. Живописная «Хижина» близ Елисейских полей уже не соответствовала ее запросам, буколические мотивы начали выходить из моды, и она переехала в особняк на Шоссе д'Антен, новом фешенебельном районе столицы. Ее перестало устраивать положение жены одного из авторов переворота 9 термидора, окончательно растерявшего свою славу, ибо к ней начал проявлять неприкрытый интерес, пожалуй, самый могущественный деятель термидорианской реакции Поль-Франсуа Баррас.