По итогам первого голосования Конгресс обзавелся бумажными деньгами, которые были деноминированы в песо. Фунты и шиллинги оказались бы непрактичными — каждая колония имела собственную валюту, обесценивавшуюся разными темпами. К 1760-м годам для приобретения одного-единственного британского фунта требовалась тысяча фунтов штата Мэриленд. Если бы колонистов это еще волновало… Они забыли о стерлингах. Только занятые торговлей в Лондоне купцы возились с убийственными справочниками, подобными отпечатанному в Лондоне незадолго до Войны за независимость «Американскому негоцианту», дававшему обменные курсы между стерлингом и всеми местными валютами американских колоний. Томас Джефферсон тоже набрасывал себе курс местных валют всякий раз, когда пересекал границы колоний, но, когда отправил человека в Англию купить книги, отбросил в сторону «Американского негоцианта» и свои заметки, послав тому тридцать голландских гульденов и серебряный кофейник. Единственной монетой, которая во всех мятежных колониях стоила почти одинаково, являлся испанский доллар.

Бумажные доллары Континентального конгресса с ноября 1779 года должны были выкупаться четырьмя партиями в твердой валюте, взятой из налогов штатов. Конгресс полагал, что бумажные деньги, обеспеченные всеми поселениями, послужат «новой связующей нитью между объединенными колониями», хотя конгрессмены и не были готовы сказать каждому штату, на выплату какой доли от общей суммы они рассчитывают. Это случилось 22 июня. На следующий день Бен Франклин и Джон Адамс присоединились к комитету, призванному реализовать печать новых купюр на практике.

За источниками вдохновения комитет обратился к книгам из франклиновской библиотеки. Они заглянули в майнцкое издание 1702 года «Symbolorum ас Emblematum Ethlco-Politicorum»[31]Иоахима Камерария, а также в «Idea principis Christiano-Politici Symbolis»[32]Диего Сааведры (известно, что один экземпляр 1660 года издания в Америке, вероятно, принадлежал Франклину). «Emblematum Repositorum»[33]Д. К. Вейгельса обеспечил символом и девизом купюру в пятьдесят пять долларов, на которой красовалось изображение выглядывавшего после бури солнца. Адвокат из Филадельфии по имени Фрэнсис Хопкинсон разработал символы и девизы для купюр семи других номиналов. Оборотные стороны банкнот украшали сделанные Франклином безыскусные оттиски самой природы — листьев пижмы, шелковицы, орешника, малины, крестовника, лютика, чистеца, шалфея, яснотки, ивы, винограда, розы и пиретрума, а также прожилок листьев вяза.

Эти оттиски резко контрастировали с изображениями, появившимися на лицевой стороне банкнот, поскольку при выборе символов, девизов и лозунгов, по всей видимости, комитет руководствовался необходимостью подчеркнуть все, что было возвышенного и философского в революции, далекого от повседневных политических дрязг. Среди них — эзотерические изображения, отсылавшие к алхимии с ее поиском сущности и структур. Камерарий — признанный знаток ботаники — обеспечил сельскими картинками. Дикий вепрь, бросающийся на копье; выбитое цепом зерно, цапля и парящий над ней орел; грызущий дерево бобр с девизом Perseverando («Упорством»), разыгравшийся на море шторм. Сааведра «снабдил» лирой с тринадцатью струнами, олицетворявшими тринадцать колоний, с девизом Majora Minoribus Consonant («Большой и малый в согласии»), что значило: большие колонии в согласии с маленькими колониями. Франклин лично придумал девизы и изображения на четырех купюрах самого мелкого достоинства — той или иной части доллара. Они изображают лучи над солнечными часами («Ускользаю. Не суйся не в свое дело»). На обороте — непрерывная цепь из тринадцати колец и слова: «Мы, единый Американский конгресс». Первый набор матриц выгравировал Пол Ревир по прозвищу «Британцы идут!». Когда восставшие эвакуировались из Бостона, Ревир остался без станка, но с нуля собрал новый и распилил пополам одну из собственноручно выгравированных матриц, чтобы заняться оборотной стороной и выполнить заказ вовремя.

Бумажные доллары, прозванные «континенталами», представляли собой первые символы Соединенных Штатов. Ничто иное так и не стало иконой мятежа. До «звездно-полосатого» оставалось два года: патриотическим чувствам по поводу государственного флага было суждено пробудиться в XIX веке. Национальный гимн пока тоже не сочинили. Колокол свободы еще не пробил, никто не произносил речь по случаю Четвертого июля, пост президента не изобрели, уже не говоря о том, чтобы его избрать. Всю силу политической рекламы возложили на бумажные доллары Континентального конгресса.

Подлинная денежная стоимость «континенталок» значения не имела. Она никогда не являлась слишком высокой, была обречена на колебание, в зависимости от того, какой оборот принимали боевые действия. В конце концов «континенталки» камнем пошли ко дну — после того как британцы ретировались, и стало казаться, что восстание увенчалось успехом. Все задавались вопросом: «Что, черт возьми, придумает Конгресс, чтобы выкупить эти деньги?»

АМЕРИКА, прототипом которой стали банкноты Франклина, была столь новой, одновременно всеохватной и заговорщицкой, что озадаченная публика попросила напечатать объяснение всех девизов и надписей, опубликованных в газетах.

Франклин был масоном, его коллега Фрэнсис Хопкинсон (1737–1791), вероятно, тоже: списки масонов того времени фрагментарны. Хопкинсон был первым адвокатом, который закончил Колледж Филадельфии. «Он один из ваших прелестных, маленьких, любопытных, предприимчивых людей, — заметил Джон Адамс. — Его голова не больше крупного яблока». Хопкинсон играл на клавесине и считал себя первым местным уроженцем, сочинившим музыкальную вариацию на тему популярной песни «Мои дни были столь восхитительно привольны». Проводил дома научные эксперименты, писал стихи и сдержанную сатиру, посещал Англию, подписал Декларацию независимости, научил домашнюю мышь бегать вокруг стола и есть со своей ладони. Джефферсон писал ему: «У меня лишь несколько слов для вас. и три из них: «Я вас люблю».

Закончив с долларом, Хопкинсон обратился к дизайну американского флага, принятого Конгрессом в 1777 году. В окончательный вариант Большой печати Соединенных Штатов тоже вошел ряд его предложений. Они перекликались с эскизами континентальных долларов, «которыми немало восхищались за их уместную многозначительность»[34]. На сорокадолларовой банкноте был запечатлен сверкающий алтарь с тринадцатью лучистыми звездами под изображением Всевидящего Ока. На пятидесяти долларах — знаменитая незаконченная пирамида из тринадцати ступеней.

Большая печать воспроизведена на обороте современной долларовой купюры. Она там размещена почти семьдесят лет и некоторых до сих пор смущает, хотя изображение, несомненно, уникальное. Бумажные деньги разных стран мира, как правило, содержат изображения знаменитых людей, памятников, королей и королев, прекрасных новых дамб, местной фауны или причудливые графические символы, словно они являются порождением местных турбюро.[35]Доллар же, напротив, кичится своим странным видом. На одной из сторон Большой печати изображен орел со щитом, на другой — незаконченная пирамида под сверкающим оком. Око обычно принимают за символ Божьего Всевидящего Ока. Но в действительности это, вероятно, Око народа — всевидящее и недремлющее, раскрывающее козни власти и предупреждающее республику от посягательств на ее свободу.