— Ну, как скажешь...

Мы шли.

Коридор, стены которого были украшены панелями из воспоминаний о всевозможных плотских удовольствиях, закончился полукруглой дверью, украшенной бляшками из кости чудо-зверя, снабженной ручкой, сделанной из кованого концентрированного страха, отполированного до блеска бесчисленными соприкосновениями. Дверь широко распахнулась, и что-то было в том, как она это сделала, от ленивой грации большой рыбы, наплывшей из темноты на стайку мальков, вознамерившейся сыграть с ними в старую, знакомую всему миру Игру «Сколько из вас спрячется у меня внутри?», полностью уверенной, что желающих измерить вместимость ее живота будет много, очень много.

— За мной, — сказал страж порядка

Как будто у нас был выбор? У нас? Ну да, у меня и анимэшки.

Я слегка улыбнулся.

Вот, я уже воспринимаю ее как компаньона, пусть не добровольного, но равноправного... Не рано ли? Особенно если учесть, что в реальном мире, каким бы он ни оказался, ее ждет смерть?

За дверью был еще один коридор. Он шел под наклоном, и воспользовавшись тем, что Клинт Иствуд слегка нас опередил, я вполголоса сказал:

— Эй, анимэшка, еще раз хочу предупредить...

— Не надо, — так же вполголоса сказала она.

— Но ты...

— Нет, не погибну. Все уже проверено.

— Кем?

Клинт Иствуд вдруг остановился и, повернувшись, спросил:

— Воркуете, голубки?

Улыбался он при этом весьма неприятно, и это меня почему-то задело.

— Твое какое дело? — поневоле останавливаясь, чтобы на него не налететь, мрачно спросил я. — Нельзя?

— А ты, значит, уже как петушок, готов броситься на защиту дамы? — спросил страж порядка. — Хвост распустил? Или я ошибаюсь?

— Еще раз — не твое дело, — чувствуя, что начинаю мысленно закипать, твердо сказал я. — Я заключил с твоим господином договор и намерен его выполнить. Надеюсь, вы не забудете о своих обязательствах. А с кем я и о чем при этом буду разговаривать, мое лично дело. Мое. Доходит это до тебя?

— До меня? Еще как доходит.

— Ну, вот то-то же...

— Я сейчас двинусь дальше, и ты последуешь за мной. Но прежде чем это случится, я бы советовал тебе оглянуться.

— Зачем?

— А ты оглянись и посмотри на того, кого так защищаешь. Может, это поможет тебе взглянуть на ситуацию по-другому. Думаю, поможет. Взгляни, взгляни...

Я оглянулся... и почувствовал, как медленно краснею от стыда.

В то время, когда я препирался из-за нее с Клинтом Иствудом, анимэшка стояла за моей спиной, отступив на шаг, положив руку на рукоять меча, напружинившись, приготовившись действовать. Все как положено для того, чтобы пустить оружие в ход в ту секунду, как это потребуется. И не надо было долго гадать, для того чтобы сообразить, против кого это оружие могло быть применено.

— Гм... — сказал я.

— Вот то-то же, — промолвил Клинт Иствуд. — Увидел? Осознал? А теперь пошли дальше.

Что оставалось? Идти за ним и мысленно давать самому пощечины. За дело, между прочим. Клинт Иствуд, конечно, гад еще тот, но здесь он меня уделал по всем правилам. И я хорош. Разлетелся, как мотылек на огонек свечи, стал защищать своего тюремщика.

Вот именно. Кем еще она может быть, как не моим тюремщиком? Точнее тюремщицей. Это более правильное слово. И кто я после этого, если не наивный пентюх?

Пентюх... ну, хорошо же... Оказавшись в реальном мире, каким бы он ни был, первым делом отправлюсь на поиски аптекаря, раздобуду у него самое сильное снотворное, гарантирующее сон без сновидений. Вот тогда они у меня попрыгают. И пусть мне придется всю оставшуюся жизнь прожить без снов. Невелика потеря. Главное — я буду жить в реальном мире, в любом, я согласен уже на любой. Вот только перенестись бы в него побыстрее.

Я сделал еще несколько шагов и вдруг осознал, что и в самом деле могу все это проделать. И плевать мне, ну совершенно плевать, что в результате уходящий сон не выживет, перестанет существовать. Сны исчезают каждый день и каждый день возникают новые. Правда, этому удалось удержаться очень долго. Может быть, десятки лет, а судя по антуражу, и сотни, тысячи.

Да какое мне до него дело? Его правитель, этот ка-сик, думал обо мне, когда приказал меня схватить? Ага, как же... да он пошлет меня на смерть и не почешется. Ему даже в голову не придет обо мне подумать. Почему я должен исполнять его идиотские желания?

Заставить посетителей вновь появляться в этом мире! Подумать только! А луну с неба он не желает, случайно? Вот только окажусь в реальном мире... Очередной коридор закончился обширным залом, со сводчатым потолком, пустым, словно бумажник писателя, которому издатели на пару месяцев задержали выплату гонорара. Мы прошли через зал, породив в нем эхо, такое гулкое, что оно почти наверняка осталось жить в нем и после нашего ухода своей личной жизнью. Следующей была пещера, со стенами, честь по чести украшенными крупными, выглядящими достаточно правдоподобно сталактитами, наполненная звуками капели, затхлым воздухом и шелестом крыльев летучих мышей. Пещера уткнулась в грот, стены которого покрывало множество кристаллов горного хрусталя. В дальнем конце грота обнаружилась каменная лестница, предназначения для великана. Ступеньки в ней были чуть ли не по полметра, и карабкаться по ним было невелико удовольствие.

Для стража порядка, похоже, это было привычным делом. Нам пришлось хуже.

К счастью, лестница быстро закончилась, и мы оказались в зале, здорово смахивающем на языческий храм. Чем он, собственно, и являлся. Более всего мне в этом зале понравились стоявшие в бесчисленных нишах статуи. Ближе всех ко мне оказалась статуя женщины с медвежьей головой. Причем пасть ее была широко разинута, и это позволяло увидеть, какие длинные и острые у нее клыки. Далее стояли статуи мужчины-пеликана и женщины, на плечах которой красовалась изящная беличья головка.

В центре храма стояла обширная клетка, в которой на серебряной жердочке дремала птица-лоцман.

Увидев ее, я вдруг почувствовал, как у меня сильнее забилось сердце.

Настоящая птица-лоцман!

Значит, меня не обманывают. Получается, она и в самом деле есть. Может, не обманут и в другом? Может, все-таки сделать попытку, принять участие в этой авантюре? Что я от этого потеряю? А вдруг повезет и удастся легко оторвать птицу-лоцмана?

Я взглянул на стража порядка, остановившегося возле клетки и теперь извлекавшего из нее птицу-лоцмана. Делал он это бережно и, кажется, даже приговаривал какие-то ласковые слова, успокаивая птичку.

Не отдадут, понял я, нипочем не отдадут. Скорее прирежут или бросят в темницу, для того чтобы не проболтался о неисполненном обещании. Оказанная Услуга — забытая услуга. Касик и его подручный почти наверняка хорошенько вызубрили это правило, д слово можно дать, так же можно его и взять. Да и кому оно было дано, это слово? Жалкому проходимцу, попавшемуся на попытке обжулить хозяина едальни. Такому владеть подобным сокровищем — не по чину.