– Все верно, а теперь попробуй быть серьезней, а то в следующий раз это будет не оплеуха. Итак, у кого есть ответ на мой вопрос?

– Я не знаю, что вы хотели нам объяснить этим ужасным зрелищем, но это негуманно! – возмутилась Жаклин, скрестив руки на груди.

– А кто говорил о гуманности? Главное, что вы должны понять – у зла много обликов, и зачастую они невинны. Если бы ты видела, что Фауст творил с твоими собратьями на полях сражений, ты бы не так отнеслась к его смерти. Гуманность надо было проявлять в нижнем мире, когда вы были людьми, а тут уже выбор сделан, и вы солдаты.

– Так в чем правда?

– Правда? Правда у каждого своя, а истины нет вообще, ее утратили с уходом Творца. Темные делают свои дела со стопроцентной уверенностью в своей правоте и никак иначе. Именно вера в свою правоту и двигает всем. Взгляните на Нижний мир, он прогнил, на каждые десять людей семеро темных и трое светлых. А что будет дальше? Мне страшно подумать. Мы с вами —вымирающий вид. Тогда о какой гуманности по отношению к темным ты можешь говорить, стоя здесь?

Илиар явно нервничал, из-за чего начал широко делать жесты руками.

– Моя задача – научить вас выживать и не дать умереть при первой же встрече с темными. Вот и вся правда! – резюмировал директор академии.

Наступила тишина. Сказать что-то в противовес Илиару было нечего, а тем более спорить с ним. Слишком долго он прожил в верхнем мире, и то, что он пережил здесь, не шло ни в какое сравнение с нашим опытом. В нас еще говорили эмоции человека, но не суприма.

– И еще. Что в нижнем мире могло объединять и, одновременно, разделять людей в любые времена? – спросил Илиар, обведя нас взглядом.

– Вера? – неуверенно ответил я.

– Почти! Есть два столпа – религия и нация. Это основа, которая делит и объединяет всех людей, независимо от того, кто ты: богатый или бедный, сильный или слабый, молодой или старый. А там, где есть разделение, имеется место для раздора. Взгляните на историю Нижнего мира, и вы найдете, что ярких примеров тому масса. Только, в основном, они ярко-красного цвета – цвета крови.

Все слушатели стояли молча, осмысливая откровения древнего суприма. А ведь он прав. В голове нашлась масса примеров, начиная от крестовых походов, до последних новостей по телевизору. Теракты в метро и аэропортах. Взрыва религиозных фанатиков. Локальные войны. Стычки этнических групп. Жертвы холокоста, Варфоломеевская ночь. Геноцид был заложен в нас. Всю нашу историю расчленили эти два слова, открыв смертельные раны, которые кровоточат и по сей день.

– Запомните на всю оставшуюся жизнь, отныне ваша нация и религия – СВЕТ! Урок окончен, все свободны.

Пройдя по коридору, я остановился у двери с табличкой: «Верховный Тарос». Немного отдышавшись, я постучал.

– Кто там? – послышался усталый голос.

– Разрешите? – спросил я, заглянув в кабинет.

– Архей, проходи. Не стой на пороге, – ответил кинетик и, махнув мне рукой, пригласил к себе.

Зайдя в кабинет, я огляделся. Ничего особенного я не увидел. Территория обитания очередного аскета. Воин по жизни и плохой дизайнер по натуре, Тарос оформил свою берлогу так, как ему было удобно. Простая угловатая мебель. Небольшой стол, заваленный бумагами, и множество картин на стенах с изображением кровавых баталий. Завершал композицию комнаты огромный бар со множеством начатых бутылок. Помещение было плохо освещено из-за закрытых жалюзи, а вековой слой пыли, который лежал на них, говорил лишь об одном: Тарос появлялся здесь не очень часто.

– Хочешь выпить?

– Не откажусь. Увиденное в лагере до сих пор стоит у меня перед глазами, да еще и этот инцидент перед лагерем. Я —серьезно – не хотел.

– Возьми в баре, что хочешь. И не оправдывайся. Я уже прочитал отчет того студента, он просто не предполагал, что ты сумеречный, – вздохнув, сказал Тарос.

Подойдя к бару, я немного оторопел. Количество горячительных напитков просто поражало. На одной из полок стоял даже чистый спирт, который, скорее всего, он мог пить не разбавляя, а надпись на бутылке: «Сделано на Светлой стороне» вызвала улыбку.

Оторвав свое внимание от горячительной композиции, я сделал выбор в пользу виски и продолжил разговор.

– А что бы это изменило? – удивленно спросил я.

– Он бы не стал так шутить. Понимаешь, мы, светлые, не можем убить друг друга, а ты можешь, ты универсален! Убивай светлых, темных, себе подобных, любых, – сказав это, Тарос с шумом опрокинулся на угловой диван и закинул голову назад, закрыв глаза.

– Интересно получается, – сказал я, посмотрев на содержимое своего стакана.

– Это точно, и вообще тяжелый сегодня день. Мы могли погибнуть, но как! В бою! Может, нажраться сегодня? Хотя о чем это я, – приподнявшись на локтях, Тарос прервал свою тираду с самим собой и посмотрел на меня.

– Верховный, что означает: я могу, а вы нет?

– То и значит: ты мог сломать ему шею, а я нет. У нас есть некий стоп-кран по отношению друг к другу.

– И это нерушимый постулат?

– Я могу убить другого светлого, но если он меня об этом попросит. Это единственный вариант, хотя нет, непреднамеренное убийство тоже возможно. Были случаи, когда под действие боевой магии попадали и свои. Издержки производства, что тут скажешь.

Тарос сделал очередной глоток и откинулся на спинку дивана. Последовав его примеру, я выпил всю порцию виски залпом и поставил стакан на стол.

– Мне надо отдохнуть, сумеречный, мне надо отдохнуть, – почти шепотом произнес верховный, закрывая глаза.

– Я могу идти? – тихо спросил я.

– Да, конечно, и не переживай о случившемся. Твоя задача – в ближайшие месяцы поднять мастерство магии. Больше практики. Завтра я уезжаю на фронт; по данным разведки, темные что-то замышляют на севере. Еще этот Гемма объявился, как говорится, не было печали.

– А кто такой этот Гемма?

– Названный брат убитого Фауста. Живая смерть. Прощай, Архей, прощай. Сказав это, Тарос отвернулся от меня и почти моментально провалился в сон.

– Удачной дороги.

Выйдя из кабинета, я направился в условленное место, где меня должны были ждать Жаклин и Пион. Дойдя до ближайшего телепорта, я, не задумываясь, зашел в куб и, выбрав на панели жилой комплекс Изольд-7, нажал кнопку «переместить».

Мои новые друзья находились в комнате отдыха, как мы и договаривались перед расставанием в лагере. Пион, заметив меня еще с порога, начал махать руками, как маяк, обозначая фарватер моего движения. Интерьер комнаты был достаточно спокойный и уютный. Супримы, расположившись в мягких креслах, мило беседовали друг с другом, наслаждаясь классической музыкой. Изредка в глубине зала слышался смех.

– Ну наконец-то! Мы тебя уже заждались, ты что так долго? – возмутился Пион, едва не роняя меня на диван.