в случае надобности лишь представлять сенату соответствующие дела для контроля». Таким образом, буржуазия добровольно вручала власть военному диктатору, который должен был железной рукой разгромить революционный пролетариат и навести «порядок». Но пока назначение Маннергейма являлось тайной — о нем было сообщено лишь 27 января.

Зная о плохом вооружении рабочих гвардий, о крайне низкой боеспособности находившихся в Финляндии русских войск, представлявших собой остатки разлагавшейся царской армии, а с другой стороны, о хорошем вооружении шюцкоров, Маннергейм был абсолютно уверен в быстрой победе над «красными» и заранее заботился о том, чтобы лавры победителя достались одному ему и их не пришлось бы с кем-либо делить. «Господин сенатор, — сказал он Свинхувуду в день своего назначения главнокомандующим, — у меня к вам только одна просьба: обещайте мне, что вы не будете просить об иностранной интервенции!».

Из Швеции и Германии, пояснил генерал, понадобится только оружие, но не войска. Свинхувуд ответил, что и не собирается просить об интервенции, если его не принудит к этому необходимость (на самом деле Свинхувуд еще раньше направил Ельта в Германию, чтобы просить о присылке немецких войск).

18 января 1918 г. Маннергейм инкогнито выехал в Эстерботнию для организации последних приготовлений к войне. В вагоне поезда в Таммерфорсе русским солдатам показалась подозрительной военная выправка и прекрасное знание русского языка у одетого в штатское человека, предъявившего документы на имя негоцианта Мальберга. Его сочли переодетым белогвардейским офицером и уже хотели арестовать, но финляндские железнодорожные служащие, к которым тот обратился по-шведски, убедили солдат, что у него документы в порядке, и ему позволили продолжать путь. Это был генерал Маннергейм. В это же время в южную Эстерботнию для организации нападения на Красную гвардию и русские войска выехал и существовавший при сенате так называемый Военный комитет, преобразованный в генеральный штаб белой армии.

Таким образом, контрреволюционные силы были в основном стянуты на исходные позиции в среднюю часть страны, главнокомандующий и его штаб заняли свои места. Последние дней десять перед началом гражданской войны Финляндия жила в тревожном ожидании, в предчувствии грозных классовых столкновений, неизбежность которых становилась очевидней с каждым днем. И раньше бывали стычки между шюцкорами и Красной гвардией, но после того, как шюцкоры были превращены в вооруженные силы правительства, они стали действовать еще агрессивнее и наглее, а рабочий класс Финляндии не мог позволить им третировать себя и давал отпор если не в том же месте, так в другом. Участившиеся столкновения представляли собой, в сущности, первые авангардные бои надвигавшейся классовой войны.

18 января шюцкоры разоружили красногвардейцев в Таавети. То же было сделано в Бьёрнеборге и его окрестностях. Тогда в Выборге, где перевес был у Красной гвардии, последняя стала производить обыски с целью обнаружения спрятанного буржуазией оружия. 19 января красногвардейцы нашли большой склад оружия на одном заводе Выборга. Засевшие там шюцкоровцы встретили красногвардейцев огнем, но в результате перестрелки были выбиты. На складе оказались пулеметы, винтовки, ручные гранаты, взрывчатые вещества. Красная гвардия конфисковала это оружие, как и обнаруженные запасы продовольствия. Это привело буржуазию в ярость. Немедленно были мобилизованы шюцкоры всей Финляндской Карелии. В Выборг прибыло около 4000 белогвардейцев, тогда как красногвардейцев там было не более 200 человек. Белогвардейцы разгромили товарную кладовую, захватили 140 винтовок, большое количество патронов, пулеметных лент, полевых телефонов, лыж, овладели железнодорожной станцией.

Захватом железнодорожной станции в Выборге белогвардейцы отрезали от России остававшиеся в Финляндии русские войска, которые оказались как бы в мешке. Находившееся в Выборге командование 42 армейского корпуса, в который входили эти войска, вынуждено было принять меры для устранения столь опасного положения. Белой гвардии был предъявлен ультиматум: сдать оружие и покинуть Выборг. В резолюции армейского комитета 42 армейского корпуса говорилось, что если русские войска будут вынуждены принять решительные меры для защиты как своих интересов, так и интересов мирных граждан, то «эти меры будут направлены не против финского народа и не против его независимости, а исключительно против самочинных организаций, приносящих вред русским войскам, находящимся в состоянии войны с Германией». Председатель армейского комитета 42 армейского корпуса в связи с этим телеграфировал в Народный комиссариат по военным и морским делам: «Нами принимаются меры к ограждению жизни и имущества мирных граждан, будь то русский, финн, швед и других национальностей. По городу наш усиленный патруль. Войска держат себя вполне лояльно. Армейским комитетом 42 и Выборгским советом сделано распоряжение войсковым частям разоружать появляющихся на улицах вооруженных винтовками, будь то белая или красная гвардия».

Белая гвардия не выполнила упомянутый ультиматум и была вытеснена из Выборга совместными усилиями Красной гвардии и русских войск. Буржуазия усмотрела в этом вопиющее нарушение «порядка» и произвела мобилизацию шюцкоров по всей стране. Видя это, и руководство Красной гвардии Гельсингфорса призвало красногвардейцев быть наготове, ибо в любой момент могут произойти серьезные события. «Порядок и дисциплина — первое условие нашей победы, — говорилось в воззвании. — Поэтому сплачивайте силы! Пусть каждый будет готов ко всяким случайностям!».

Ввиду серьезности обстановки руководство социал-демократической партии должно было предпринять определенные шаги. В Партийный комитет тогда входили О. В. Куусинен, К. Маннер, Ю. Сирола, М. Туркиа, Э. Гюллинг, К. X. Вийк и Э. Элоранта. Часть членов комитета была настроена революционно. Маннер рассказывает, что на него решающее влияние оказала беседа с Лениным в декабре 1917 г., когда К. Маннер, Э. Хуттунен и Э. Салин приезжали в Петроград по вопросу о независимости Финляндии. «По крайней мере, на меня эта встреча с тов. Лениным оказала такое влияние, что во мне созрела смелость и решительность стать на путь захвата власти, на который мы затем в конце января и вступили, правда, и тогда еще с колебаниями», — писал Маннер. Примерно такой же была позиция Куусинена и Сирола. Но из-за присутствия в Партийном комитете членов, настроенных не революционно, он не пользовался полным доверием более решительно настроенных масс. Комитет это чувствовал и потому готов был уступить политическое руководство такому органу, который представлял бы не только партию, но и другие рабочие организации.

Предложения комитета на этот счет и оценка обстановки были изложены еще в воззвании от 15 января, озаглавленном: «Сплачивать силы пролетариата! Сенат собирается атаковать рабочий класс силами лахтарей!». Предоставление сенату диктаторских полномочий расценивалось в воззвании как намерение буржуазии легализовать шюцкоры и уничтожить Красную гвардию. «Но нет никаких гарантий, что не последует и еще худшее, если сенату удастся эта затея»; ведь сенат ведет в Швеции переговоры об уступке Аландских островов за присылку шведских войск в Финляндию для «наведения порядка».