— Но, как я понимаю, это все женщины!

— Да. Мне нужна полностью женская группа.

Он кивнул:

— Здесь немногие будут против этого возражать — вы, девушки, хорошо себя зарекомендовали. Но где вы найдете столько женщин? Практически все подготовленные люди сейчас уже там.

— Получите одобрение моему плану, и я найду вам женщин. Я возьму тех, кого отвергло УСО, людей, которые не прошли курс подготовки — любых. У нас должны быть дела на людей, которых отчислили по тем или иным причинам.

— Да — из-за того, что они оказались физически непригодными, из-за того, что не смогли удержать язык за зубами, из-за того, что им слишком нравилось насилие, или из-за того, что они струсили при парашютной подготовке и отказались выпрыгивать из самолета.

— Их второсортность не имеет значения, — доказывала Флик. — С этим я справлюсь. — Где-то в глубине сознания ехидный голос спросил: Что, правда? Но Флик его проигнорировала. — Если вторжение провалится, мы потеряем Европу. Повторить эту попытку мы сможем только через несколько лет. Это поворотный пункт, нужно все бросить на врага.

— А разве вы не можете использовать француженок, которые уже находятся там — бойцов Сопротивления?

Флик уже обдумала эту мысль и отвергла ее. — Если бы у меня было несколько недель, я могла бы сколотить группу женщин из нескольких ячеек Сопротивления, но… Потребуется слишком много времени на то, чтобы найти их и доставить в Реймс.

— Может, это все-таки удастся.

— И затем мы должны изготовить для каждой поддельный пропуск с фотографией. Там это трудно организовать. Здесь мы сможем сделать это за день или два.

— Это не так уж легко. — Перси поднес пропуск Антуанетты к свету свисавшей с потолка лампочки без абажура. — Но вы правы — наши люди в том отделе могут творить чудеса. — Он положил пропуск на стол. — Хорошо. Пусть будут те, кого отвергло УСО.

Флик охватило чувство триумфа. Он готов ее поддержать!

— Ну допустим, что вы найдете достаточно девушек, говорящих по-французски. А как насчет немцев-охранников? Разве они не знают уборщиц в лицо?

— Вероятно, они там работают не каждый вечер — у них должны быть выходные. А мужчины никогда не обращают внимания на тех, кто за ними убирает.

— Не уверен. Обычно солдаты — это сексуально озабоченные юнцы, которые обращают пристальное внимание на всех женщин, с которыми контактируют. Мне кажется, эти люди в шато как минимум флиртуют с теми, кто помоложе.

— Вчера вечером я видела, как эти женщины входят в шато, и не заметила никаких признаков флирта.

— Тем не менее вы не можете быть уверены, что охрана не заметит появление совершенно незнакомой бригады.

— Я не могу судить наверняка, но я совершенно уверена, что нужно попытаться.

— Ладно, а как насчет французов внутри? Телефонистки ведь местные, не так ли?

— Некоторые местные, а некоторых привозят на автобусе из Реймса.

— Не все французы любят Сопротивление — мы оба это знаем. Есть и такие, кто одобряет нацистские идеи. Боже мой, даже в Британии было полно идиотов, считавших, что Гитлер обещает установить сильное правительство для проведения модернизации, в чем мы все нуждаемся. Правда, в последнее время об этих людях что-то не слышно.

Флик покачала головой. Перси не был в оккупированной Франции.

— Не забывайте, что французы прожили четыре года под властью нацистов. Там все с нетерпением ждут вторжения. Девушки с коммутатора будут помалкивать.

— Несмотря на то что королевские ВВС их бомбят?

Флик пожала плечами:

— Могут попасться и враждебно настроенные, но большинство их удержит под контролем.

— Одной надежды тут недостаточно.

— Опять-таки я считаю, что здесь стоит рискнуть.

— Вы до сих пор не знаете, насколько серьезно охраняется этот вход в подвал.

— Вчера это нас не остановило.

— Вчера у вас было пятнадцать бойцов Сопротивления, в том числе несколько ветеранов. В следующий раз у вас будет небольшая группа из отсева.

Флик пустила в ход козырную карту:

— Послушайте, все может окончиться плохо, но что из того? Операция почти ничего не стоит, и мы рискуем жизнями людей, которые в любом случае не участвуют в военных действиях. Что нам терять?

— Я тоже об этом подумал. Послушайте, мне нравится ваш план. Я изложу его шефу. Но думаю, что он его отвергнет — по причинам, которые мы еще не обсуждали.

— По каким?

— Никто, кроме вас, не сможет возглавить эту группу. Но та поездка, из которой вы только что вернулись, должна быть последней. Вы слишком много знаете. Вы два года мотались туда-сюда и вступали в контакт с большинством групп Сопротивления в Северной Франции. Мы не можем отправить вас обратно. Если вас схватят, вы можете всех выдать.

— Я знаю, — мрачно сказала Флик. — Именно поэтому я ношу с собой капсулу с ядом.

Генерал сэр Бернард Монтгомери, командующий 21-й армейской группой, которая должна была высадиться во Франции, устроил себе импровизированную штаб-квартиру на западе Лондона, в школе, ученики которой в целях безопасности были эвакуированы. По случайному совпадению именно в этой школе Монти[14]учился в детстве. Совещания проводились в спортзале, и все сидели на твердых деревянных скамейках — генералы, политики, а в одном легендарном случае даже и сам король.

Британцы считали, что это очень мило. Пол Чэнселлор из Бостона, штат Массачусетс, считал, что это полный идиотизм. Что им стоит принести сюда несколько стульев? В общем и целом британцы ему нравились, но не в тех случаях, когда они демонстрировали свою эксцентричность.

Пол входил в личный штаб Монти. Многие считали, что такую честь он заслужил благодаря отцу-генералу, но это было неверное предположение. Пол действительно неплохо чувствовал себя в обществе старших офицеров — отчасти благодаря отцу, но также и потому, что до войны Армия США была крупнейшим потребителем его продукции

(а его фирма производила учебные граммофонные записи, главным образом с курсами обучения иностранным языкам). Ему нравились в военных такие качества, как дисциплина, аккуратность и пунктуальность, но у него была и своя голова на плечах, и Монти полагался на нее все больше и больше.

Пол отвечал за разведку. Он был неплохим организатором, поставив дело так, что нужные Монти отчеты оказывались у него на столе в нужное время, наказывал тех, кто опаздывал, собирал совещания с ключевыми фигурами и от имени шефа подавал дополнительные запросы.

Он лично располагал опытом подпольной работы. В свое время он служил в американской разведке, Управлении стратегических служб, и находился на нелегальной работе во Франции и франкоговорящей Северной Африке (ребенком он жил в Париже, где его отец служил военным атташе в американском посольстве). Шесть месяцев назад Пол был ранен в перестрелке с гестапо в Марселе. Пуля оторвала большую часть левого уха, но от нее пострадала только его внешность. А вот вторая пуля раздробила правое колено, которое уже никогда не придет в норму, и именно по этой причине Полу пришлось перейти на канцелярскую работу.