Такие, если решат мстить, не пощадят и такую девочку, как Терри. Если их жертве удастся ускользнуть от них, они настигнут ее даже в море. Ведь с ними заодно может оказаться и капитан корабля... Или они могут его подкупить...

Витя теперь в этом нисколько не сомневался. Только ни он, ни Миша не могли понять, как в стране, которая воевала с фашистами, могут разгуливать свободно свои же фашисты? 

Как бы ты поступила?

Снова со своими.

Огненный крест

Проплутав по улочкам города, фронтовик привел Терри к небольшой гостинице. Прежде чем войти, приказал:

— Приведи себя в порядок.

От быстрого бега Терри раскраснелась, волосы ее растрепались, а платье оказалось порванным на спине.

— Зови меня дядей Вилли, — сказал человек. — И скажи, как тебя зовут. Терри? Ну ладно, идем.

Они чинно вошли в вестибюль. Здесь он взял ключ от своего номера и, сказав, что случайно встретил племянницу, прошел с Терри к себе.

— Тебя не ушибли? — спросил он, собирая вещи в небольшой чемодан.

— Нет.

— Ты где живешь?

— В гостинице.

— Ты не здешняя? — Вилли перестал укладывать вещи.

Терри пояснила ему, как она случайно попала в свалку, и сама спросила:

— Вы тоже приезжий? Вы специально приехали драться с полицией за негров?

Мистер Вилли улыбнулся.

— Нет, — сказал он, продолжая собираться, — я не из драчунов. Я приехал встретиться с моим другом Сэмом. Мы с ним уговорились еще на войне: если вернемся живыми, встречаться в этот день каждый год. С ним и с нашими ребятами из взвода — они здешние. Ну, пришел я из плавания и сразу махнул сюда. А мне говорят: Сэм в больнице, его ранил полицейский; Томми в тюрьме, его обвинили в неуважении к закону за то, что он хотел сесть в автобус на свободное место для белых. И все потому, что они негры. А то, что они воевали за Америку, — это, мол, к делу не относится. Когда ребята сегодня собрались и пошли требовать для себя человеческих прав, скажи, разве я не был бы последней свиньей, если бы не пошел с ними? 

Терри попробовала представить себе, пошла бы она сама или нет, но у нее никогда не было приятелей среди негров, и поэтому промолчала.

Но Вилли настаивал. Он прошел в ванную и оттуда спросил:

— Все-таки как бы ты поступила?

— Не знаю, — искренне сказала Терри.

— Э, да тебе тоже, наверное, внушили, что «бог создал негра для того, чтобы он был слугой вашим». Нет? А мне внушали, когда я еще был таким, как ты. И ты думаешь, я не верил этому? Верил! Как же не верить, если так говорят дома, так утверждает учитель, об этом напоминает священник. В книжках, которые мне покупали, негры всегда были глупыми, злыми и смешными. Мне всегда хотелось их задирать, и меня злило, когда негр осмеливался говорить со мной независимым тоном, как будто он был таким же человеком, как я. Ведь я-то знал, что это не так. Это было во мне почти до самой войны, когда я увидел людей, которых немецкие фашисты держали в концлагерях, за проволокой, как скотину: французов, чехов, поляков, евреев, русских, таких же белых, как я. Но фашисты и их тоже называли «низшей расой». Совсем как у нас — негров. Вот тогда-то я стал кое-что понимать по-настоящему...

Звонок телефона заставил Терри вздрогнуть. Мистер Вилли вышел из ванной переодетый в гражданскую одежду и взял трубку. Переговорив с кем-то, он посмотрел на часы и предупредил:

— Через пять минут за мной приедут ребята на машине и отвезут на аэродром. Они говорят, что полиция меня уже разыскивает. Ну и пусть ищет, верно, Терри? По дороге я тебя завезу в твою гостиницу. Как она называется?

Терри даже стало жарко: ей показалось, что она забыла название. Но тут же, вспомнив, облегченно вздохнула и выпалила:

— «Голубая стрела»!

— Ладно, — сказал Вилли. — Ребята, наверное, знают, где она расположена.

Терри вдруг неожиданно для себя спросила:

— Почему все-таки не любят негров?

— Ну, а как ты думаешь? — спросил в свою очередь Вилли.

Терри сказала, рассуждая вслух:

— Есть, наверное, плохие люди и есть хорошие. Разве не так? — с обычной прямотой спросила Терри.

Вилли покачал головой:

— Может, все гораздо сложнее? Вот ты представь себе. Из каждых десяти американцев один — негр. И вот десять этих американцев приходят наниматься ко мне на работу. Если я хозяйчик, о чем я думаю? Ну-ка, попробуй представить себе. Ага, думаю я, один из них не похож на остальных? У него черная кожа. Отлично. Значит, можно считать его не таким, как остальные. Лучше? Еще чего — ведь я-то хозяин и я белый! Значит, он хуже. Раз так — зачем мне его брать на работу? Но я «добрый». Возьму его, но на самую черную, самую грязную работу, на которую с неохотой идут белые. И так как я «спас» его от голодной смерти (я же мог бы его не взять, и никто другой тоже), то он должен быть мне благодарен и не возражать, если буду платить ему хотя бы половину того, что от меня потребовали бы белые. Но если на меня будут работать сто негров, сколько я выгадаю денег? Негров в Америке знаешь сколько? Двадцать миллионов. Представляешь, сколько на них наживают хозяева! Дай неграм такие же права, как белым, — они же захотят получать столько же, сколько и белые. Разве хозяевам это выгодно? Они все будут делать, чтобы не допустить этого. Будут всем внушать, что негры неполноценные. И тебе тоже, — Вилли поглядел на часы и взялся за чемодан. — Пойдем, — позвал он Терри.

У подъезда гостиницы их ждала закрытая автомашина. За рулем сидел негр. Он удивленно посмотрел на Терри, но ничего не сказал. Едва они сели, как машина рванулась с места.

— Дик! — окликнул Вилли шофера. — Нам еще нужно завезти эту девчушку к ее маме. Она справедливая девочка...

Дик спросил название гостиницы и улыбнулся:

— Это здесь рядом, — и почти мгновенно остановил машину.

Прямо перед ними была гостиница. У входа стоял Брайен.

— Где ты бродишь? — спросил он сердито у Терри. — Папа уже хотел тебя искать.

— Ничего, с