и карелами, служащими в Красной армии, а также теми активистами, которые оказались на нашей территории после разгрома финских красногвардейцев в 1922 году. Это будет народная армия, которая заменит оккупационные части Красной армии после захвата территории Финляндии и послужит опорой народного правительства во главе с товарищем Куусиненом. Ну, дальше тут связь, типография, пропагандистская работа, – Жданов прошуршал листками. – Это всё важно, но не первостепенно. Первостепенно определиться с выбором места. Что скажете, товарищи? Где будем действовать? Может быть, есть возражения?

Жданов обвёл присутствующих взглядом. Все молчали.

– И сколько же «погибших красноармейцев» предполагается? – спросила наконец Белозёрская. – Восемнадцать, тридцать, сто? Таких указаний нет? Сколько человек надо расстрелять?

– От пятнадцати до двадцати пяти, – ответил Жданов, понизив голос. – А что вас не устраивает, Екатерина Алексеевна?

– А скажи-ка мне, Николай Петрович, – Белозёрская повернулась к своему заместителю, – этот нынешний главный герой рейха, как его фамилия?

– Штурмбаннфюрер Науйокс, Екатерина Алексеевна, – подсказал тот.

– Вот-вот, Науйокс, штурмбаннфюрер, – Белозёрская сделал паузу. – Он в Гляйвице 31 августа 1939 года разве не заключенных переодетых расстрелял? Перед тем как Гитлер вторгся в Польшу? Собственно, повод предоставил.

– Так точно, Екатерина Алексеевна, – доложил Симаков. – Был инсценирован захват поляками радиостанции вблизи Гляйвица, расстрелял там группу переодетых в военную форму немецких уголовников, потом их представили за убитых польских нападавших.

– Ничего не напоминает, Андрей Александрович? – Белозёрская наклонилась к Жданову. – Науйокса будем копировать? Своих мозгов нет? Не думаю, что Иосифу Виссарионовичу это понравится, когда до него дойдёт, – предупредила она.

– Да, как-то не подумали, – Жданов помрачнел, – нехорошо, нехорошо. Немцы могут использовать. Это вы правильно подметили. А что вы предлагаете, Екатерина Алексеевна?

– Что мы предлагаем, Николай Петрович? – она протянула руку, Симаков, тут же подложил ей лист с напечатанным текстом, вытащив его из папки. Не глядя в текст, Белозёрская тут же адресовала документ Жданову. – Вот, взгляните, Андрей Александрович. Предлагаем ограничиться артобстрелом своей территории с последующим возложением ответственности на финскую сторону. Использовать планируем, естественно, те артиллерийские системы, которые находятся на вооружении армии Финляндии или максимально приближены к ним по конструкции. А также снаряды, которые не обладают большим срединным отклонением, чтобы не попали, куда не надо. Например, к тем же финнам не угодили, что уж совсем некстати было бы.

– А есть у нас подходящие системы? – поинтересовался Жданов.

– Подходящих систем у нас две, – ответила Белозёрская. – Это бывшая русская 76-миллиметровая полевая пушка образца 1902 года, сейчас это полковая пушка, модернизированная в 1927 году. И батальонный миномет. У финнов он 81 миллиметр, а у нас 82 миллиметра. Но как меня заверили специалисты, решающего значения это не имеет. Мы предлагаем использовать миномет, из него можно стрелять с закрытой от зрительного наблюдения позиции, у него хорошая кучность падения мин, не разлетятся, куда попало, также преимущество – это малый вес и габариты в боевом положении.

– Хорошо укрытый миномёт трудно определить, откуда стреляет, – пояснил Кулик. – Особенно если навесным огнем с закрытой позиции. Звук выстрела у миномета сравнительно слабый, пламя выстрела небольшое, пыль и снег при выстреле не поднимаются, поскольку ствол миномета направлен вверх. Да и вес у него 61 кг всего. А полковая пушка на все 900 кг потянет. Кроме того, пушка может стрелять прямой наводкой с открытой боевой позиции, то есть её легко обнаружить с сопредельной стороны по пламени выстрела и по более сильному звуку. Ухает, будь здоров. Миномёт тише.

– Миномёт разбирается на части, – добавила Белозёрская, – и может быть доставлен к месту стрельбы в кузове грузовой машины вместе с расчетом. Кроме того, эти 82-миллиметровые минометы находятся на вооружении у нас в НКВД, в пограничных частях, так что тоже лишних участников не потребуется привлекать. А чем меньше участников, тем выше секретность.

– Это разумно, разумно, – Жданов быстро делал пометки в блокноте, видимо, для доклада Сталину. – Ну а с местом, с местом что, товарищи? Выезжали? Смотрели?

– Конечно, Андрей Александрович, – подтвердила Белозёрская. – Всё сама лично осмотрела. Вот Григорий Иванович возил, помог, – она кивнула Кулику. – Кое-что наметили.

– И что? – Жданов придвинулся ближе.

– Выбор наш, как я понимаю, обоснован целью, – продолжила Белозёрская. – А цель состоит в том, что нам нужен повод к разрыву отношений, то есть к войне. Значит, обстрел должен быть организован так, чтобы он прежде всего был замечен с финской стороны и выглядел правдоподобно по условию обстрела частей Красной армии. То есть эти части там должны дислоцироваться. Мы искали хорошо открытый для наблюдения участок территории, чтобы финские пограничники могли зафиксировать как падение снарядов, так и сам факт обстрела. Одновременно местность должна обеспечить скрытое развертывание миномета на боевой позиции и скрытое произведение выстрелов. Мы предполагаем перед обстрелом развернуть на этой территории подразделение войск НКВД для учений. Это будет отвлекающим маневром и одновременно главным смыслом всего мероприятия. Такие участки местности мы наметили в районе населенных пунктов Белоостров, Александровский, Старый Алакюль, Аккаси, Майнила. Григорий Иванович, покажи, – попросила она Кулика. – Знаешь, мне трудно.

– Конечно.

Кулик снова подошёл к карте.

– Вот здесь и здесь, – показал он Жданову, тот кивнул и сделал пометки.

– Однако Белоостров и Александровский мы сочли неподходящими, – продолжила Белозёрская, – по причине, что там довольно большая плотность населения. В районе Старого Алакюля излучина реки Сестры узким клином вдается в нашу территорию. Но местность с высокого берега просматривается только в одном направлении. Самый подходящий – район Майнилы, там наша погранзастава, – Кулик показал на карте. – Река огибает этот район широкой дугой с трёх сторон так, что с финского берега можно вести наблюдение сразу в нескольких направлениях. Майнила обезлюдела ещё лет десять назад, когда там начали строительство Карельского укрепрайона, и все гражданское население было удалено из 22-километровой приграничной зоны.

– Посмотрели мы так же севернее Лемболово, Андрей Александрович, – добавил Кулик. – Ну там вообще болото, лес густой, чуть не завязли. Дорог нет. Фактически ни одного открытого участка для наблюдения. Устроить там операцию с обстрелом невозможно. Екатерина Алексеевна так решила. Я её поддержал.

– И на чем остановились? Что мне доложить Иосифу Виссарионовичу? – Жданов оторвался от блокнота и внимательно посмотрел на Белозёрскую. – Майнила?

– Да, Майнила, – подтвердила она. – Этот район можно полностью изолировать. Всю большую излучину реки Сестры мы закроем проволочным заграждением, проведем его по просеке от левого берега реки примерно в двух километрах юго-восточнее Майнилы до берега реки ниже по течению примерно в полутора километрах юго-западнее селения. На пересечении просеки с шоссе Ленинград – Виипури располагается КПП НКВД, так что Майнила – это идеально подходящее место.

– Да, Майнила, – командарм Кулик кивнул, закурив папиросу. – Лучше и искать нечего.

– Что ж, так и доложу, немедленно, – Жданов встал. – Думаю, одобрит. А ты, Григорий Иванович, – приказал он Кулику, – пока позаботься,