– Господи… – хрипло выдохнул Пирог, тоже вперившийсявзглядом в какой-то снимок, и этот шепот разрушил странное оцепенение,овладевшее всеми.

Соня выронила фотографию и прижала руки к лицу. Потомстранно, тоненько вскрикнула и пошла куда-то, не разбирая дороги. Мужчины –каждый держал в руках фото – смотрели, как она мечется внутри оградки,натыкаясь грудью на памятник, на прутья… Потом, споткнувшись, она упала наколени прямо на могильную плиту и, вскрикнув от боли, открыла лицо.

Прямо напротив ее глаз оказался Костин портрет: черно-белыйэмалевый овал. Русые, сильно поредевшие волосы, равнодушные глаза поднабрякшими веками. «А я его таким не помню, – со странным раскаянием подумалСтрумилин. – Сколько мы не виделись? Два года? Да, два года. Поэтому я и Сонюне знал. Да уж, такую-то – век бы не знать!»

И тени не осталось от мгновенной вспышки восторга,охватившего его при первом взгляде на эту женщину. Струмилин не был ханжой, вотуж нет, никогда не был, он понимал, что в жизни всякое может случиться, отизмены – как от сумы и от тюрьмы! – не стоит зарекаться, нормальный, сильныймужик должен быть готов прощать, если уж пустил женщину в сердце. Ведь женщина– это что? Игрушка, служанка мужчины, но в то же время – змея, которую онобречен отогреть на своей груди.

Однако в теории все легко и просто, а видеть это белое тело,сплетенное с черным… И у них, у негров, омерзительные розовые ладони и пятки!Вообще-то от интернационализма в нашей стране не убережешься, интернационализм– дело хорошее, но только морально, а вот физически, вернее, физиологически… Аона, значит, смогла. Ну и… ну и все! И нечего из-за нее переживать!

Струмилин перевел дыхание и почти безучастно смотрел, какСоня встала с плиты, всхлипывая, вывалилась за калитку, чудом не зацепившись заострия оградки своим развевающимся жакетиком, и побрела прочь, натыкаясь на всезаборы. Она тащилась еле-еле, и чем дальше удалялась, тем больше становиласьпохожей на подбитую черно-серую птицу.

Наконец она свернула на тропинку, ведущую к большой дороге,и скрылась из глаз.

Сразу стало легче. Струмилин собрал с травы и со столафотографии, стараясь складывать их картинками внутрь, чтобы ничего больше невидеть, но то и дело бросались в глаза сплетенные разноцветные руки и ноги, этолицо, эти волосы… Однако теперь он был спокоен как лед. И голос его казалсяледяным, когда Струмилин произнес:

– Ты совершенно прав, Валера. Эта баба просто недостойнажить.

* * *

– Выходим и не рыпаемся, – сладким голосом сказал Рыжий,подавая руку. Он стоял у открытой дверцы, а внутри машины каждое Лидинодвижение страховал пистолетом Серый. Она их так и называла про себя, этихразбойничков: по преобладанию оттенков. Надо же их было как-то обозначить, вконце концов!

– Сонечка, ни звука! – вкрадчиво предупредил Рыжий, помогаяей выйти. – Ради твоей же пользы прошу. – Он сделал резкое движение, и издлинного рукава джинсовой рубахи в ладонь скользнуло узкое длинное лезвие ножа.– Если до смерти не убью, то порежу крепко, не посмотрю на твою красоту. У насведь сегодня – последний шанс, если ты в курсе дела.

– Нет, – честно призналась Лида, на деревянных ногах тащасьрядом с Рыжим, накрепко вцепившимся в нее. – Я не в курсе никакого дела. Я незнаю ни о каком тайнике!

– Тихо! – наступая на пятки, зашипел сзади Серый. – Толькопикни – и ты труп.

Все это настолько напоминало дешевку из какого-тоамериканского или отечественного боевика, что у Лиды невольно заплелись ноги. Игорло пересохло, да так, что не выдавить ни звука. Словно неживая, словно восне, потащилась под ручку с Рыжим к подъезду, надеясь, что попадется навстречуим какой-нибудь сосед Евгения… ему это шествие покажется подозрительным, и онподнимет тревогу. Хотя, если Соня ни от кого не скрывает своих отношений с этимазером, а может, молдаваном, почему ее явление в его доме должно у кого-товызвать подозрения? Правда, она пришла не одна, а в компании двух мужиков, ипроизошло это непосредственно после отъезда любовника, – ну, опять же таки, ичто? В лучшем случае гипотетический сосед подумает: «Ох и блядешка эта Сонька,не успел мужик свалить, а она уже групповуху затевает!» А что еще он долженподумать, этот выдуманный человек? Дотумкаться, что Соня ведет братков братьхазу, или как это называется? Нет, Лида что-то слишком много хочет от какого-тосреднестатистического соседа. Разве можно полагаться на то, что фотографиямиэтих двух ребяток, Рыжего и Серого, пестрят стенды с надписью «Их разыскиваетмилиция»? Едва ли… А потому столь жадно ожидаемый сосед скорее всего пройдетмимо странной троицы, ухмыляясь про себя, лелея в своем разнузданномвоображении самые грязные картины и чувствуя разве что некоторое неудобство вштанах, но отнюдь не отягощаясь мрачными предчувствиями.

Похоже, угрюмо подумала Лида, в сестрицы ей досталасьпорядочная оторва. Мало что послала сестру в объятия к какому-то сексуальномуманьяку, мало что втравила ее в попытку ограбления, так еще известна своейрепутацией встречному и поперечному! Нет ничего странного, что ее муж покончилс собой. Лида даже удивилась бы, если бы этого не произошло!

Между тем площадка первого этажа оказалась пуста. И никакойсосед, а также соседка не помешали Лидиным спутникам нажать на кнопочку лифта(он открылся тотчас, словно тоже участвовал в деле и терпеливо поджидалграбителей), войти в него, предварительно втолкнув жертву, и отправиться начетвертый этаж.

Лиду тотчас задвинули в угол, Серый устроился у двери, аРыжий стал рядом с девушкой, расставив руки, словно она могла внезапновыскользнуть и убежать. Если бы он попробовал выскочить на ходу из закрытоголифта, живо понял бы, что у Лиды даже мысли такой не могло возникнуть. А можетбыть, ему просто нравилось стоять так, наваливаясь на Лиду при каждом содроганиилифта и касаясь согнутой коленкой ее трясущихся от страха ног. Глаза егоскользили от ее испуганных глаз к декольте, и улыбочка была при этом такая, чтоу Лиды похолодела спина. Похоже, он думал, что ей нравятся такие вототкровенные касания и похотливые взгляды, а она находила все этоотвратительным! Эти мужские штучки, вернее, штучки безмозглых самцов, онирассчитаны только на таких же примитивных самок, какой, судя по всему,оказалась ее сестрица! А у Лиды с души воротит, ее в любую минуту может вывернутьна этого Рыжего, от которого крепко разит потом! Она не находит никакогоудовольствия в близости с мужчиной, даже если это – просто стояние рядом втесном лифте. Она совсем не такая, как ее сестра!

И вдруг к ее оцепенелому от испуга сознанию пробиласьспасительная мысль, от которой Лиде мгновенно стало лучше. Да ведь в том-то идело, что она – не такая, как сестра! Она вообще не своя сестра! Не Соня! Таккакого же черта она молчит и тащится, словно овца на заклание?!