Поводив руками по бедрам, Шатилов сам обратил внимание Ларисы на свою одежду и, как бы извиняясь, произнес:

— Как видите, я не совсем в форме.

— Ничего страшного, — тут же успокоила его Лариса, снимая пальто в коридоре.

А Зоя Николаевна в это время зашикала на сына с тем, чтобы тот пошел в свою комнату и оделся. Сама же она бросилась туда же — убирать бутылки, рюмки и вообще спешно приводить комнату в порядок, пытаясь хоть как-то создать впечатление благообразности.

Лариса, войдя в комнату, повела носом, ощутив спертый запах перегара и еще чего-то столь же неароматного. Зоя Николаевна, заметив движение гостьи, бросилась открывать окно.

— Пойдемте, может быть, в зал, а то тут Дима накурил… Сколько раз говорила ему, чтобы не курил дома.

Дмитрий только покачал головой, услышав причитания матери. Послушно пройдя в другую комнату, он сел в кресло и демонстративно закурил. Лариса уселась на диван и тоже вынула сигареты. Зоя Николаевна устроилась за столом и приготовилась внимательно слушать, о чем пойдет речь.

— Мать, налей чаю, что ли, — грубовато попросил Дмитрий, которого присутствие родительницы начало раздражать. — Или лучше кофе, а то башка болит.

Зоя Николаевна нерешительно помялась, а сын повторил с нажимом:

— Мать, у меня болит башка, ты понимаешь? Налей кофе, а то вообще жизни нет никакой…

Лариса положила на маленький журнальный столик пачку своих сигарет, но закуривать не стала. Она довольно миролюбиво взглянула на Дмитрия и сказала:

— Дима, ты, наверное, понимаешь, зачем я пришла?

— А чего же тут непонятного? — отреагировал Шатилов с несколько заносчивой интонацией, свойственной многим подросткам и не совсем сформировавшимся молодым людям. — Все понятно. Только вот не думал, что частные детективы будут этим заниматься.

— Ну, милицию особо проворной у нас не назовешь, — улыбнулась Лариса.

— Менты? — переспросил Шатилов и улыбнулся в ответ. — Да менты вообще — козлы! Ненавижу ментов.

— Ну, зачем же так категорично?

— А потому, что когда они на фиг не нужны, они тут как тут. А когда надо — фиг дозовешься. Поэтому и не люблю их.

В этот момент вернулась Зоя Николаевна с подносом, на котором стояли две чашки кофе.

— Это что такое? — наморщив нос, спросил Дмитрий. — Растворимый, что ли? Мать, ну ты чего, не понимаешь, что ли? Могла бы нормальный сварить. Как будто мы нищие какие, пойло хлебать.

Мать, зардевшись, повернулась к Ларисе и начала было оправдываться, но гостья остановила ее рукой.

— Дима, давай не будем нервничать и спокойно поговорим. Твой друг Сережа, он с кем-нибудь ссорился вчера?

— Да ни с кем он не ссорился, — тут же ответил Шатилов. — Чего ему ссориться-то?

— А вот знакомые его говорили, что он, когда выпивал, очень любил задираться.

— Это какие знакомые? Губины, что ли? — ухмыльнулся Дмитрий.

— Хотя бы даже и Губины.

— Да ерунда это все! — отмахнулся Шатилов. — Серега нормальный парень… был, — Дмитрий сглотнул слюну. — Чего тут говорить-то…

— Хорошо, — тут же согласилась Лариса. — А ты не можешь рассказать мне, как прошла вчерашняя ночь у Губиных?

— Это Губины, что ли, вас наняли? — грубовато осведомился Шатилов.

И, поскольку Лариса промолчала, сам же прокомментировал:

— Конечно, они. У родичей-то бабок немерено. Только что-то они больно стараются от себя ментов отвести… Подозрительно это все, не правда ли?

И Шатилов уставился на Ларису.

— Вот именно поэтому я и хочу послушать очевидца событий, — ответила Котова.

— Ну ладно, слушайте, — снисходительным тоном заявил Шатилов. — К Губиным мы пришли в восемь вечера. Там уже была Тонька… как ее, фамилия какая-то украинская…

— Лавриненко.

— Вот-вот. Она была. И Айрапет со своей этой… не знаю, как ее… ну, в общем, с девкой… был. Потом Оксанка пришла, потом Ювеналий. Вернее, они вместе пришли, — наморщив лоб, пояснил Шатилов. — Ну и, в общем, выпили мы.

— А пить-то не надо было, — снова вступила Зоя Николаевна.

— Мать, молчи лучше, а! — раздраженно бросил Шатилов. — Свари все-таки кофе, не могу я бурду растворимую пить. Иди и свари!

Мать пробурчала себе под нос нечто о неблагодарности сыновей и молодежи в целом и удалилась на кухню.

— Это я нарочно, чтобы она не подслушивала, — объяснил Шатилов. — А то достала уже своими поучениями. В общем, я продолжаю. Мы выпили. Разошлись уже под утро.

— Сергей пошел домой один?

— Олег его выгнал, — вяло ответил Шатилов. — Он чего-то на эту с украинской фамилией погнал… Или еще на кого-то, что ли… Не помню, я спал уже… Ну, Олег и выгнал.

— А ты?

— А я что? Я посидел немного, да и тоже пошел.

— То есть Сергей пошел один, и ты его больше не видел, — уточнила Лариса.

— Ну да. Покричал немного под окнами и пошел. Я не хотел почему-то с ним идти, больно он тогда задиристый был. Да и сморило меня, если честно. А вот если бы пошел, может, ничего и не было бы… — сжал кулаки Шатилов.

— Почему?

— Потому что мы бы девчонок каких-нибудь сняли… — поднял глаза Шатилов. — Ну, познакомились бы… И ко мне пошли. Мамка-то у своего дружка ночевала.

— То есть ее дома этой ночью не было?

— Ну… Надо же и старшему поколению вести личную жизнь, — усмехнулся Дмитрий.

— Хорошо. И что ты тогда… пришел домой?

— Ну да. Пришел домой, спать лег, устал очень. Заснул, а тут вдруг телефон запищал. Я мобильник недавно приобрел, — не без гордости сообщил парень. — Ну… А там слезы — Вера Романовна, мать его, звонит. Говорит, Сережку нашли в подъезде. Я говорю — как нашли? А она — убили его. Ну, я сразу Губиным позвонил, мол, так и так. А там Машка заспанная никак ничего не поймет. Потом муж ее трубку взял. Испугался почему-то, это я по голосу понял. Ну, и все… А чего еще рассказывать-то?

— Ну, например, расскажи о том, с кем вы с Сергеем в последнее время общались. Ты же лучший друг у него был.

— Лучший, лучший, — подтвердила на ходу возвратившаяся из кухни Зоя Николаевна, ставя перед сыном чашку теперь уже сваренного натурального кофе. — Вон до чего дружба эта довела!

— Мать, иди в свою комнату! — Дмитрий встал с кресла и угрожающе надвинулся на мать. — Не мешай разговаривать.

Зоя Николаевна вспыхнула и взглядом обратилась за поддержкой к Ларисе. Котова в свою очередь обратилась к Дмитрию:

— Ничего плохого не будет, если мама поприсутствует.

— Не буду я ничего говорить при ней, — уперся Шатилов.