— истинными отцами и пастырями для своих народов. Вспомнил как говорил шейх Мустафа: «Лучше быть глиной в руках у Творца, чем сыном вонючей макаки». И уж точно лучше, чем мечтать стать роботом.

«Эти времена вернутся».

Он вдруг вспомнил об этой женщине. Кто она? Зачем она это делает? Ведь ей это явно не нравится. Да не все ли равно?.. Всего лишь мелкая потерянная душа, одна из многих. Есть и куда более пропащие грешники.

Вспомнил момент их близости. Сам он оставался холоден и взял ее механически. Даже не как животное, а как машина — у быка, которого как-то он видел на ранчо, было больше страсти, когда тот покрывал корову. Просто нужно было прогнать ненужные мысли, которые отвлекали его от дела. Проклятые гормоны. Если бы можно было, он избавился бы от скверны навсегда. Но он еще до принятия истиной веры был пуристом по убеждениям, а значит, не считал себя в праве вносить в свое тело изменений. А после прихода к Братьям — и вовсе потерял это право. Все, что дано Всевышним — нельзя отринуть самому.

Но недолго ему терпеть тюрьму плоти.

Утром он сядет на такой же гиперпоезд до Гамбурга.

После испытательного срока его — как ему пообещали — обязательно назначат в экипаж корабля. И эти слова, он знал, не были пустыми. Кто-то в компании об этом позаботится. Главное суметь пронести на корабль карту. У кораблей класса “Eurofreighter” сильная защита от несанкционированного доступа. Но карта была не просто размером с ноготь. Она могла быть под него замаскирована.

А уж оружие — вернее, годный для убийства инструмент — он найдет легко.

Олаф всегда мечтал увидеть Луну вблизи. Жаль, подумал он, что не удастся ступить на ее грунт… или пыль. Вместо прилунения их ждет лишь состыковка с грузовым контейнером на лунной орбите.

Хотя главным для него будет тот момент, когда они будут возвращаться на Землю. Еще за тысячи километров до нее он начнет свою операцию.

*****

В жилом отсеке Олаф поймал парящую веб-камеру, которая выглядела, почти как ее аналоги пятьдесят лет назад.

— Братья мои, настал великий час! — так он начал свое видеообращение, которое пока лишь записывалось, но не транслировалось.

Иллюминаторов на корабле не было, но Ларсен выбрал фоном экран, на который транслировалось изображение земного шара.

Его речь была недолгой. Но зато ее услышат миллионы. Если не миллиарды.

Они ее услышат в любом случае. Потому что он записал ее основную часть еще на Земле.

Он не знал технических деталей, как Братьям удастся подключиться к глобальной микроспутниковой сети компании «Скай-Системз». И не питал иллюзий, что правительство и спецслужбы Корпуса мира не прервут трансляцию в первые же минуты. Ему сказали, что речь должна занимать не больше пяти. Он сочинил ее тогда не сам. Его заставили зазубрить с помощью мнемотехники готовый текст, который ему дали Братья. Никакой импровизации не позволили. Они пустят это в эфир, даже если сам он будет в это время уже испарен в облаке горящих обломков.

Поэтому теперь он решил добавить немного от себя. Это уже была его инициатива. Не Братьев. Но они не могли препятствовать.

— Это мои слова для всех верующих в Единого бога и всех народов, желающих свободы! Наше время вернется! Время правды, традиций и веры! Время людей, а не машин! А теперь специальное послание для жалких кровососов, которые присвоили себе право распоряжаться нашими жизнями, превращать мужчин в женщин, а людей в похотливых животных. Бегите и прячьтесь, черви, но вам не уйти от возмездия! Всего через несколько минут взрыв бомбы невиданной мощи возвестит начало новой эры. Эры милосердия и справедливости. А вы… вы просто сдохнете. Сейчас, в огне с небес, или чуть позже, визжа от страха. И никто о вас не вспомнит. Горите в аду, лицемеры. Иншалла.

Здесь была заключена небольшая ложь. Маленькое преувеличение, чтоб нагнать еще больше страха. Нет, ложь была не в том, что грядет эпоха мира и справедливости. А в том, что на корабле якобы была бомба. Ее не было. Сам корабль был ею. Никто не знал, что будет с грузом гелия-3 и ядерным горючим в топливных баках при ударе о поверхность с такой силой.

Скорее всего, радиоактивное облако и локальные разрушения, но никакой детонации. Но даже само падение на город корабля массой восемьсот тонн — несущегося со скоростью около десяти километров в секунду, должно иметь эффект, похожий если не на возможный результат падения астероида Икар, то на взрыв Тунгусского метеорита. И этот взрыв будет в шаге от штаб-квартиры Мирового совета! В самом сердце Шайтана. Конечно, все мерзавцы не погибнут. Но их трон затрясется. И тогда… это не было озвучено, но он и сам мог догадаться — в дело вступят его братья там, на Земле. По всему миру. Конечно, Союз Освобождения Земли и Авангард тоже попытаются воспользоваться сумятицей. Но у них ничего не выйдет. Их идеи слишком сложны, а сами они слишком глупы.

Закончив запись, он поставил таймер на отправку сообщения.

Он внес в курс все необходимые коррективы. Вернее, не сам, а программа. Троянский конь, которого ему передал на карте связной в Амстердаме. Никаким сетям Братья передачу этих трех гигабайтов не доверили. Криптографии они доверяли еще меньше, чем человеческой лояльности.

Ему оставалось лишь спрятать карту в личных вещах для проноса на борт — а после прохождения медосмотра спрятать на своей руке. А после, вернув ей первоначальную форму, вставить в локальный порт для установки на корабельный компьютер. Да, тут, увы, нельзя было обойтись без всемогущей цифры.

И вот рукотворный астероид с грузом гелия-3 был в его власти. И эра огненного Милосердия скоро должна скоро была наступить.

Ларсен старался не думать о тех жителях мегаполиса, которые к WorldCouncil и его лакеям отношения не имели. Нельзя пожарить бекон, не забив свинью… хорошо, что Братья не могли в этот момент залезть ему в голову. Ну ладно, не бекон, а бифштекс.

Был только один человек в Женеве, до которого ему было дело, который в свое время поддержал его в трудную минуту. И чтобы очистить совесть Абдул-Рашид — теперь уже он будет им до конца — отправил два часа назад шифрованное сообщение. Не сам отправил с борта, это сделала программа-органайзер с его ящика на Земле. Была маленькая вероятность перехвата. Братья бы не одобрили.

Но это уже не могло ничего изменить. С того самого момента, как