— Вы что, отходы не выносили?

— А что? Завтра с утра вынесем. Неохота по ночухе с ними шарахаться. Пока дойдешь до арыка, все ноги себе перелома-ешь. А что случилось?

— Да ничего. Снова Козленок парашничает1. Я ему уже гово-рил, чтоб приходил вечером ко мне. Всегда найду, что пожрать,

а он за свое. Вкуснее, что ли, эти помои? — ответил Сергей и уселся на стеллаж.

— Взрывайте2, я сейчас, — сказал Алехин, протягивая По-жидаеву косяк, и выбежал из подсобки.

Не успел Сергей передать сигарету с гашишем Гере, как на пороге каморки появился Игорь, таща за шиворот тощего высокого парня в потрепанном грязном бушлате, в засаленных штанах и в облезлой зимней шапке. Руки у него были черны и покрыты коростами. Лицо было очень худое и изнеможденное, и на нем хлопали длинными ресницами огромные глаза. Их разделял классический греческий нос. Было понятно, что если

1

Парашничать

(сленг) –

есть пищу низкого качества,

испорченную или

отходы.

2 Взрывать — прикуривать сигарету с наркотиком.

49

бы его отмыть и откормить, стерев с лица испуг, то он был бы красив собою. Но сейчас Андрей Козлов по кличке Козленок представлял из себя жалкое зрелище, добавляя к нему печаль-ный тон какого-то писка, который он издавал, когда его тянул Алехин.

— Козленок, я тебе говорил, чтобы ты не лазил по параше, или нет?! — на повышенных тонах, с раздражением спросил Сергей, передавая косяк Героину.

Но Андрей молчал и только затравленно озирался на стоя-щего сбоку Игоря, ожидая получить от него удар. Алехин дер-нулся, имитируя удар. Козлов, пригнув голову, подставил руку, как-то весь изогнулся, скукожился, став в два раза меньше, и издал какой-то грудной жалобный не то стон, не то крик, ко-торый действительно был похож на блеянье козленка.

— Да не трогай его, Игорек, а то помрет еще сейчас, — сказал Сергей.

— Да на хрен он мне нужен — руки марать. Козленок, зачем парашу жрешь? Что, вкусно?

Андрей продолжал молчать, он лишь только начал интен-сивно чесать в районе пояса. Это не ушло от взора Героина,

и он, отдавая дымящую сизым дымом наркотика сигарету Алехину, сказал:

— Да у него бэтээры1, он весь чухается.

Игорь, стоящий рядом с Козловым, брезгливо поморщился

и отошел на метр от него, спросив:

— Козленок, а когда ты в последний раз мылся или стирался? Что-то от тебя бахчит2 не по-детски.

В ответ было стабильное молчание, лишь только Андрей стал чаще испуганно озираться на всех. В его обреченных глазах было написано: его будут бить по-любому, это всего лишь вопрос времени.

— Слушайте, а давайте его помоем, заведем прямо в посу-домойку — и со шланга. Вода хоть и холодная, но ничего, надо же хоть раз в год мыться, — предложил Пожидаев, принимая косяк. — Козленок, а когда тебе домой? — продолжил он.

1

Бэтээры

–

бельевые вши.

2 Бахчит — воняет.

50

— Через четыре месяца, — наконец-то заговорив, ответил Андрей, и его голос оказался неожиданно приятным, вовсе не соответствующим только что услышанному «блеянью».

— Ни фига себе. Да ты дедушка? Ну вот, как раз на четыре месяца хватит. А перед дембелем подойдешь ко мне, я тебя еще раз со шланга окачу. Давай… пойдем в посудомойку, я не шучу, — сказал Сергей и, свистнув догорающей пяткой косяка1, добавил: — Если не хочешь получить пиз…ей, то пойдем.

Козлов развернулся и направился в сторону посудомойки. Он шел как вол на убой. Его опущенные плечи и голова, его походка говорили о том, что всякая воля у этого человека уже давно сломлена, всякое достоинство раздавлено страхом быть избитым, что он движим животным инстинктом самосохра-нения: хоть что — лишь бы не били. За ним, подтрунивая, по-следовали разведчики вместе с Пожидаевым.

— Раздевайся, — скомандовал Героин, — только вещи свои складывай вот на тот железный стол, потом помоешь его.

Козлов, даже ни разу не возразив, стал раздеваться. Под ветхим бушлатом оказалась засаленная, как и штаны, гим-настерка, подворотничок отсутствовал. Естественно, пацаны начали комментировать увиденное, чтобы от человеческого достоинства не осталось и следа. Они, конечно, не понимали, что этими словами добивают те остатки человека, которые еще тогда теплились в душе у Андрея.

— Вот, а я уж боялся, что под бушлатом будет чистая хэбэш-ка. Теперь вижу — комплект. Жаль, здесь рыбу ловить негде, а то, где червей копать, я уже знаю, — саркастически улыбаясь, сказал Героин. Этой фразой, как он и ожидал, Сарычев вызвал взрыв смеха у своих товарищей, которые, подогретые гашишем, только и ждали каких-нибудь острот, чтобы поржать.

Под гимнастеркой было теплое зимнее белье серого, ме-стами черного цвета. То тут, то там на нем были задубелые бурые пятна.

— А это что? С расстрелянного товарища снял? — продолжая издеваться, удивленно-вопросительно спросил Гера.

И опять взрыв смеха.

1

Пятка косяка

–

остаток сигареты,

набитой гашишем.

51

— Да нет, Героин, это на случай, если на червя рыба брать не будет, то тут опарышей можешь накопать, — отдышавшись от смеха, вставил свои две копейки Пожидаев, чем вызвал новую волну истерического хохота.

Тем временем Козлов молча, с опущенной головой продол-жал раздеваться и, сняв нательную рубаху, оголил свой торс. Мальчишки непроизвольно отступили на шаг назад и пре-кратили смеяться. На исхудалом теле, на котором можно было пересчитать все ребра, повсюду были синяки и кровоподтеки, но не это оттолкнуло пацанов, а зияющие язвы в районе пояса

и подмышек, кишащие бельевыми вшами.

— Твою мать, не хватало еще от Козлика бэтээров подцепить. Может, зря мы все это затеяли? Пусть трясёт горбом отсюда, а? — разочарованно спросил Игорь. — Я его, блин, за шиворот брал, — и он брезгливо стал вытирать руку тряпкой, которую взял со стола.

— Нет, продолжим, ты просто близко не подходи, — ответил Гера и добавил: — Снимай сапоги и штаны.

Козлов было хотел присесть, чтобы снять сапоги, но Сарычев выкрикнул:

— Стоять!

Балансируя на одной ноге, Андрей стащил первый сапог.

— Да ты охренел, Козлик! — подняв брови, скорее выражая свое удивление, чем претензию, выдохнул Пожидаев.

Дело в том, что, когда Козлов снял сапог, особой визуальной разницы не было — нога была