Сегодня с меня сняли уже больше половины повязок. Кожа должна начинать понемногу подсыхать, а я – готовиться к удалению и второго дренажа. Тамара, заботливая медсестра, легко и аккуратно замазывала мне раны дезинфицирующей жидкостью, но потом хирург перехватил у нее из рук пинцет с пропитанной марлей и размашистыми движениями закрасил мне лиловым почти весь мой правый бок. Я фыркнула, потому что поза, в которой доктор через три секунды застыл, напомнила все знакомые изображения художника за работой. Та же горделивость, та же слегка отставленная в сторону рука с кистью – ну, в смысле, с медицинским пинцетом, – та же задумчивость во взгляде: “А стоит ли еще чего дорисовать?” У Тамары, видимо, возникли те же ассоциации, потому что она спросила: “Экспрессионизм?” И доктор честно ответил, что в детстве он вполне себе неплохо рисовал и цветочки, и лепесточки, и еще много всякой ерунды. Но вот, видите, стал не художником, а врачом. И кивнул мне, что можно уже одеваться и уходить. А я потом еще полдня ходила по отделению и всем демонстрировала мой незатейливый боди-арт. “Доктор пометил территорию?” – насмешливо спрашивали меня соседки по этажу. А я соглашалась: “Ага, теперь другие врачи даже не посмеют ко мне подойти”. И этот пустяковый случай заметно повысил настроение и мне, и моим выздоравливающим подругам. Только ли скальпелем лечит настоящий хирург? Не знаю, теперь у меня есть на этот счет и немного другое, отличное мнение.

Ну и еще о профессионализме. Меня уже дня через два-три выпишут, а Наде, с которой мы лежим в одной палате и которую оперировали в один день со мной, предстоит провести в больнице еще длительное время. Дренажи у Нади каждый день наполняются кровью, и ни о каком снятии повязок даже речи пока не идет. И у Нади, и у меня вторая стадия рака. Но у меня удалили только опухоль и небольшое количество близлежащих сторожевых лимфоузлов. Наде провели полную мастэктомию и удалили, кроме молочной железы, еще все подмышечные, подключичные и подлопаточные лимфоузлы. Почему? Наверное, оперировавший Надю медик на этот вопрос ответил бы словами о необходимой целесообразности. Но мне почему-то кажется, что дело еще и в другом.

Отрезать орган целиком, на мой немедицинский взгляд, несомненно, проще, чем кропотливо вырезать опухоль и потом выстраивать аккуратный косметический шов. И проще, подстраховывая самого себя и обрекая пациентку на дальнейшие осложнения, удалить разом все узлы, несмотря на то, что лишь в одном из них обнаружен метастаз. И через полгода после операции начинать готовить пациентку к имплантации, попутно объясняя, что это можно сделать бесплатно по государственной квоте, но нескоро, а можно прямо сейчас, принеся медику пухлый конверт. Вы же понимаете, что в онкологии очень многие и очень часто платят. И я об этом уже писала. Это печально, конечно, но еще не так страшно. По-настоящему страшно становится тогда, когда понимаешь, что медик сознательно выстроил схему, при которой ты вынужден заплатить. А теперь представьте, что выстроил он такую схему, при которой ты вынужден заплатить еще и за то, что он тебе навредил. Скажете, так не бывает? Тогда я могу лишь позавидовать вашей молодости и отменному здоровью. Ну и пожелать, чтобы такие медики и все остальные беды мира обошли вас далекой стороной.

Вдруг поняла, что и брови у меня выпали окончательно. Даже не знаю точно, когда это случилось, – не обращала внимания, благо парик у меня с длинной пышной челкой, которую я могу использовать как вполне миловидное средство маскировки. Ну а голова, руки, ноги и все интимные зоны облысели уже очень давно. И если в начале лечения меня это расстраивало, то сейчас я думаю, что такой эффект от ядов химиотерапии отчасти даже облегчает жизнь. Правая рука после удаления подмышечных лимфоузлов пока почти не работает, половина тела в перевязках, и ежедневный поход в больничную душевую превращается в увлекательную игру “Сумей помыться”. Ловко жонглирую одной рукой баночками с жидким мылом и увлажняющими кремами и снова облегченно вздыхаю, что длинных высветленных кудрей у меня нынче нет. Протерла слегка лысину – и порядок. А брови? Ну подумаешь, отсутствуют брови – многие и всю жизнь с таким недостатком живут.

Но на всякий случай отправляюсь к доктору еще раз уточнить, можно ли нам делать татуаж. Докладываю: татуаж разрешен. Конечно, все онкологи, с которыми мне довелось общаться за время лечения, постоянно предостерегали от излишнего вмешательства в организм. Но татуаж – это все же не операция, это практически поверхностное нанесение краски, и даже при сильном падении лейкоцитов под влиянием химиотерапии и будущей радиации эти легкие царапины должны затянуться нормально. Впрочем, я снова протираю лысину, натягиваю парик, вешаю на переносицу очки и, покрутившись перед зеркалом, понимаю, что тратить деньги на подрисовывание бровей не буду. И без бровей я хороша, а финансы при таком длительном лечении мне еще пригодятся. Но, буду честна, позволение улучшить внешность с помощью татуажа подействовало успокоительно. Так уж я устроена – сказали “можно”, и я беспечно машу рукой: “А мне и не надо вовсе”. А в случае запрета, боюсь, я бы не отходила от зеркала, и так и сяк примериваясь, как бы мне исправить ситуацию, и снова и снова приставая к доктору с просьбой разрешить. Интересно, почему же так сладок запретный плод? Впрочем, сейчас не об этом, сейчас о борьбе с раком.

Второй важный гигиенический вопрос, который мы обсуждаем всем отделением, это возможность пользования дезодорантом или антиперспирантом. Периодически кто-то заново поднимает эту тему, и мы все с жаром бросаемся изучать последние исследования группы английских ученых о том, что современные антиперспиранты вызывают рак молочной железы. “Не вызывают”, – повторяю я успокоительные слова наших врачей. Но в больницу, действительно, брать с собой антиперспирант не рекомендуют. Соли алюминия, входящие в состав этого средства, закупоривают потовые железы, мешая потоотделению, и при ослабленном организме, при удаленных подмышечных лимфоузлах вполне вероятно появление гнойничков из-за неспособности организма вывести вредные вещества. Лучше пользоваться простым дезодорантом, из числа тех, что лишь приглушают запах пота, оставляя при этом поры дышащими и открытыми.

Ну и напоследок, об одежде, раз уж сегодня выдался день советов. Наверное, самое удобное в больничной обстановке – простой халат. Но я, например, и дома в халатах не хожу, нет в моем гардеробе халатов, поэтому, когда я еще только бегала и справки для госпитализации собирала, я с удовольствием воспользовалась рекомендациями тех, кто уже выписывался из отделения. Я пошла и прикупила себе к спортивным брюкам две хлопчатобумажные рубашки. Одну с короткими рукавами, другую – с длинными. И, самое важное условие, с пуговичками спереди. Поверьте, это единственная одежда, которую сумеешь на себя надеть в те первые дни, когда рука еще не поднимается и ни о каких майках, футболках или пижамных распашонках речи даже не идет. Купить рубашки с пуговичками и взять с собой в больницу термос – это два самых важных совета, которые помогли мне пережить эти десять дней в хирургическом отделении. Чувствуете, что я уже готовлюсь к выписке? Да-да, я жду последней перевязки и надеюсь, что после нее меня отпустят домой.