* * *

С этого дня одновременно произошли три вещи:

1. Вон начал следить за моим общением в школе, особенно с парнями. Парни полностью перестали замечать мое присутствие, во всех классах и статусах, кроме Найта и Хантера, которые не боялись своего сумасшедшего приятеля. Все остальные узнали, что Ленни Асталис была безвольной собственностью Вона, и хотя я не интересовалась ни одним из школьных парней, то все равно думала, что они трусы, потому что послушали Вона.

Конечно, я была самым худшим видом собственности – пренебрегаемым видом. Вон пошел еще дальше, чтобы убедиться в том, что люди знают, что я для него ничто. Прошел короткий слух о том, что я подхватила хламидиоз от бразильского манекенщика, с которым я якобы занималась сексом летом, но слух быстро сошел на нет, когда Вон заявил, что никто не был настолько отчаянным, чтобы переспать со мной.

2. Девушки, которые слышали разные версии того, что произошло в комнате уборщика (исключительно от Элис и Арабеллы), и знали теперь без тени сомнения, что Вон проявил ко мне маловероятный интерес, перешли от неприязни к активному презрению. Поппи часто приходилось пропускать некоторые из своих внеклассных занятий, просто чтобы проводить меня домой и убедиться, что меня не преследуют и не беспокоят. Арабелла и Элис продолжали называть меня Вампиршей из-за моего наряда и пристрастия ко всему черному и придирались из-за Вона всякий раз, когда приходили навестить Поппи. На их вопросы я отвечала молчанием.

3. Вон начал появляться у меня дома почти каждый день, чтобы работать над своим таинственным проектом с моим отцом.

Папа проникся к Вону симпатией, когда впервые увидел его художественный талант на летней сессии, и теперь, когда Вон выразил заинтересованность в тесном сотрудничестве с ним, я думаю, папа почувствовал себя польщенным. Даже несмотря на то, что Вон не знал о том факте, что я была слишком поражена, чтобы говорить с собственным отцом о своем искусстве, он знал, что причиняет мне боль, приходя сюда. Каждый раз, когда я открывала дверь, и он был с другой стороны со своим оборудованием для скульптуры, он одаривал меня кривой усмешкой, которая напоминала мне, что он поцеловал меня не так давно, что независимо от того, насколько отвратительным я его находила, у меня когда-то была его кровь во рту.

Его нижняя губа все еще была в синяках от моего укуса.

– Уже отказалась от этой стажировки? – спрашивал он.

– В твоих мечтах, – отвечала я, и он добродушно смеялся и качал головой, проходя мимо меня.

Ленора

В тот день, когда Найт расстался с Поппи, я сидела в комнате сестры и гладила ее по волосам. Парень, который оберегал ее от других парней, потому что так беспокоился за драгоценное сердце моей сестры, в итоге потоптался по нему, как по танцполу.

Я пыталась удержать свою сестру от того, чтобы она не бросилась с нашей крыши.

Слух о том, что от Поппи преждевременно избавились из-за студентки колледжа, распространился в Школе Всех Святых как лесной пожар на сенокосе. Ее шкафчик был исписан граффити, и когда она открыла его сегодня, то обнаружила настоящее человеческое дерьмо поверх своих книг с пометкой: Выброшено!

Найта сегодня нигде не было видно, и Поппи поклялась не возвращаться в школу до конца года. Я обнимала и утешала ее весь вечер. Поппи по праву не могла доверять своим так называемым лучшим подругам, Элис и Арабелле, которые первые распространили слух о разрыве по коридорам школы.

Пчелиные матки Всех Святых отвернулись от моей сестры, теперь, когда она больше не находилась под защитой Найта Коула.

Этот год был ужасным для меня, но на самом деле Поппи здесь нравилось до того, как случился весь этот разгром с Найтом. У меня не было друзей, я не ходила на свидания и не накапливала хорошие воспоминания на будущее. Во многих отношениях это было похоже на долгую, мучительную ночь, без снов или даже кошмаров, которые занимали бы мой разум – большое, жирное ничто, уставившееся в потолок, которое заставило меня задуматься, существую ли я на самом деле.

По крайней мере, мы приближались к выпускному. Я все еще не подавала заявлений ни в какие колледжи, ни в Европе, ни где-либо еще, молясь об этой стажировке. Куда бы Вон ни поехал, даже если бы это было в Англию со мной, я все равно буду на своем родном месте. Там у него не было бы такой власти. В любом случае он все еще не закончил свою работу, и кто знает, что он на самом деле представит им, когда будет должен отправить заявку на стажировку. Прошел, по крайней мере, месяц. Но у меня была рыба покрупнее, которую нужно было поджарить.

Найт не был плохим человеком, но как парень он был никчемным, и я подумала, что Поппи заслуживала гораздо большего, чем то, что он ей предложил.

– Отпусти все это. – Я погладила светлые волосы Поппи, целуя ее в макушку, пока она уютно устроилась в моих объятиях на своей кровати. У нее была кровать принцессы с балдахином, вся в детском розовом и белом, и туалетный столик размером со всю мою комнату. Меня такие вещи не привлекали, в отличие от Поппи.

Я не винила ее за это. Мы были именно такими. Ей приходилось заботиться обо мне в школе, потому что я постоянно попадала в неприятности.

Поппи высморкалась в подол моей шотландской юбки, и я позволила ей.

– Он такой засранец! – воскликнула она, снова заливаясь слезами.

– Мирового класса. – Я кивнула, присоединяясь к ее словам. – Ему должны присудить медаль за тот уровень жополизства, который он демонстрирует.

– Но он такой великолепный.

– Конечно, если тебе нравится этот образ Шон-Мендес-встречает-Чейза-Кроуфорда[24]. Но есть много великолепных парней, и ты заслуживаешь того, кто поймет, насколько ты особенная. – Я осторожно убрала волосы, прилипшие к ее влажной щеке, заправляя их за ухо.

Поппи села, вытирая глаза изодранной салфеткой.

– И все же, так ли это? – Она прищурила свои опухшие глаза, глядя на меня.

Я взяла несколько свежих салфеток с ее тумбочки и протянула их ей вместе с бутылкой воды.

– Ты что? – спросила я.

– Особенная. Ты особенная, Ленни. С твоим искусством, причудливым отношением и тем, как ты притворяешься, что тебе все равно, когда великолепные, богатые парни, такие как Вон Спенсер, делают тебя ходячей мишенью. Но я не такая. Я не талантлива, не сильна и не сильно интересна. У меня нет никакой особенной внешности, одежды или способностей. Я даже не умею читать книги. – Она шмыгнула носом, теперь подозрительно хмурясь, глядя на меня, как будто это была моя вина, что она решила носить популярные бренды высокого класса, красить волосы и заводить нормальных, популярных «друзей».