— Проблемы?

— А как же! В облаках лететь низко нельзя, можно врезаться.

— А высоко?

— А высоко нас не пускает потолок и опасность обледенения.

Водитель, устроившийся на сиденье сзади, мелко перекрестился и зашептал молитву.

Летчик, не иначе, как верхним чутьем и божьим промыслом, вел самолет в облаках, а Вася поглядывал на циферблаты и стрелочки кокпита. Но что они означали, неизвестно, и потому он больше глазел на крылья и раскосы, на которых понемногу нарастала блестящая корка.

Самолет сильно тряхнуло, Кржемидловский удержал с восклицанием «Матка боска Остробрамска!», но чем дальше, тем труднее давалось ему управление, тем крепче выражения он использовал.

— Kurwa mat!!!

— Что случилось? — встревоженно спросил Вася.

— Все в порядке, падаем!

[i] Kurwa mat (кечуа) — непереводимое ругательство

Глава 6 — Южный конус

Каким чудом Кржемидловский углядел относительно ровную площадку — бог весть, но самолет он посадить сумел.

Ну как посадить… Уронить на землю так, чтобы никого не поубивало. Три перелома можно считать отличным результатом — ноги охранника Пабло и левая рука Васи, сам летчик отделался разбитым лицом, когда его приложило о штурвал.

Вот он и вытаскивал всех из того, что было самолетом, не дожидаясь, когда полыхнет остаток бензина. Впрочем, обошлось, и чуть позже, когда Вася и Болеслав наложили импровизированные шины, они даже нацедили горючки в маленькую канистру.

Кржемидловский, пробуя языком разбитую губу, сверился с картой и уверенно показал на юг — там, по его мнению, должна идти горная дорога или тропа, ведущая в долину Рио-дель-Волкан. А где долина и вода, там люди.

— Жаль, нету радио, сообщили бы об аварии, — посетовал Вася.

— Что поделать, все деньги ушли на автопилот.

— Ты уверен, что мы в Чили?

— Головой ручаюсь. Смотри, — летчик сунул Васе под нос компас, — горы понижаются к западу, граница проходит как раз по главному хребту. В Аргентине они понижаются к востоку.

Помимо компаса, в самолете нашелся аварийный запас — фонарик, зеркальце, фальшфееры, аптечка и все прочее, необходимое для выживания, включая нож и топорик. Еды, правда, было совсем мало, всего три консервных банки, но Вася понадеялся, что ниже в горах он сможет подбить камнями птиц.

Из самолетных чехлов и кресел выкроили нечто вроде вьюка для переноски Пабло и двинулись вниз. До темноты они прошли всего ничего, от силы полтора километра, но вышли к ручью, что сильно обрадовало Кржемидловского:

— Это должен быть Кебрадо-Моралес, значит, километрах в пяти по нему Баньос-Моралес, там источники, маленький курорт.

— Тогда с утра ты идешь в поселок за подмогой, а я потихоньку тащу Пабло вниз.

— А если я ошибся? Лучше идти всем вместе.

— Не спорь, Болек, так будет быстре…

— Как ты меня назвал??? — страшным шепотом спросил закаменевший Кржемидловский.

— Болеком… — оторопел Вася. — Это же от Болеслава, верно?

Губы поляка дрогнули.

— Так меня называл отец…

Из Байя-Моралес до госпиталя в Сантьяго-де-Чили их довезли за каких-то два с небольшим часа — местный доктор, едва заполучив пациентов, развил бурную деятельность: обновил перевязки, изыскал машину, организовал погрузку, уведомил коллег в столице и отправился вместе с ними, мотивировав волнением за Пабло. Чисто Айболит, даже круглые очки похожи.

Вася пытался дремать, но петлявшая по горам и предгорьям дорога не давала заснуть и в ходе анализа своих действий он неожиданно пришел к вопросам «Почему меня тащит волна событий? Почему я не создаю события сам?» Анализ не утешил — налицо средний полевой командир, и то, за счет некоторых методик из будущего. Очень средний политик — исключительно за счет некоторых знаний в истории континента. И вообще никакой революционер — кстати, благодаря именно взгляду из XXI века.

События развивались как бы без него, все, что он мог сделать — время от времени подсказывать ходы, уберегая от провальных и наводя на эффективные. Получается, что его роль — катализатор? Платиновый, ага, можно погордиться.

В госпитале, когда он смог на секунду вырваться из-под плотной опеки медиков, Вася добрался до телефона и набрал пару номеров, сообщив после пароля-отзыва, где он и что произошло. Примерно тем же занимался и Кржемидловский, и с каждым звонком настроение у поляка все больше портилось.

— Что случилось?

— Страховая, пся крев! Упираются, что полет в непогоду, вопреки прогнозу и потому покрытия не будет. То есть, я должен коллеге за самолет.

— И много?

— Тысяч десять, — скривился Болеслав и уточнил: — Долларов.

Вася внутренне хмыкнул — совсем не запредельные деньги, тем более для совладельца экспортной фирмы и черного археолога. Ну не совсем черного, статуэтки и прочее все равно попадают в музеи, пусть и частные, а пускать ораву ученых на Касигуачу он не собирался — не ровен час, еще кто в прошлое провалится и такого там нахреновертит…

— А оптом дешевле?

— То есть? — вытаращился летчик.

— Если брать три самолета, например?

— Не знаю, никогда не покупал несколько самолетов сразу. Но по логике, скидку должны дать.

Перу-Боливия-Чили, да еще Аргентина и прочие Колумбии с Венесуэлами — не наездишься, так что идея обзавестись собственными «герилья-джетами» все больше завладевала мыслями касика. Один пилот есть, еще пару найти, закамуфлировать под аэротакси…

Из расчетов и прикидок его выдернуло появление двух из ларца, почти одинаковых с лица. Макс, помоложе, назвал пароль, да не от Габриэля, а сразу от Мануэля Пинейро, а Баутиста, постарше, оказался врачом. Он внимательно осмотрел наложенную шину и со всей серьезностью, на которую способен человек лет двадцати пяти, одобрил действия коллег.

Макс сел за руль, Баутиста сзади и минут десять рассказывал «эмиссару центра», какие они молодцы. «Они» — это члены недавно созданного движения, разумеется, революционного, и, разумеется, левого. Названное без затей Левым Революционным движением, оно вобрало в себя радикалов, не ужившихся в компартии, соцпартии и других организациях.

— Мы не скучные системные социалисты! — разлагольствовал врач. — Мы за вооруженное сопротивление, за прямое действие! Захватываем пустующие земли, организуем поселения для жителей трущоб! Первое было в Консепсьоне, назвали «Ленин», сейчас еще несколько!

Когда от нападений на правых политиков Баутиста перешел к планам взорвать американское посольство, доселе помалкивавший Макс мягко его перебил:

— Скажите, Мигель, а что товарищ Гевара думает насчет вооруженной борьбы в Чили?

Фигурявший под псевдонимом «Мигель» Вася сообразил, что Макс наверняка знает, что везет Тупака Амару, но хочет малость вправить мозги энтузиасту Баутисте.

— Не знаю, как насчет Чили, но команданте неоднократно писал, что вооруженная борьба бессмысленна и даже вредна в государстве, где есть возможность парламентской борьбы и пусть даже несовершенные выборы. А в