Он по-очереди посмотрел в обе стороны. Машин на дороге было мало, да и те проносились мимо на большой скорости. Не доходя до деревьев, Антон достал из-под куртки пистолет, направил его на милиционера и приказал:

- Иди в лес.

- Ты что? - ошеломленно спросил тот.

- Я говорю: в лес, - повторил Скоробогатов и проиллюстрировал свои слова тем, что снял пистолет с предохранителя.

- Тебе машина что ли нужна? - застегивая брюки, испуганно спросил милиционер. - Забирай. Только сумку мне выброси. Там документы.

- Я же тебе сказал: иди в лес, - в третий раз, с ненавистью проговорил Антон.

- Брось ты, парень, - отступая назад, начал уговаривать его блюститель порядка. - Зачем тебе мокрое дело? Бери так, я заявлять никуда не буду.

Эта глупое обещание рассмешило Скоробогатова.

- Я не хочу тебя убивать. Честное слово, - следуя за жертвой, сказал он, и правды в его словах было больше, чем неправды. - Но ты же заложишь меня, я даже не успею отъехать.

- Это понятно, - радуясь, что появился хоть малейший шанс остаться в живых, произнес милиционер. - Зачем все так усложнять? Привяжи меня к дереву. Пока я докричусь до кого-нибудь, может сутки пройдут, а то и больше. Здесь же никто никогда не останавливается, а из машины на ходу не услышишь. У меня и веревка в багажнике есть.

- А за веревкой побегу я, да? - усмехнулся Антон.

- Да нет, я сам схожу, - торопливо начал страж порядка, но Скоробогатов не дал ему договорить и с сарказмом спросил:

- А мне тебя здесь подождать?

- Ну это же ерунда, - развел руками милиционер. - Что, мы не придумаем как достать из багажника веревку? Мне тебя учить что ли? Пистолет прячешь под куртку, я иду впереди, достаю веревку, и мы возвращаемся назад.

- Хороший ты мент, - с улыбкой покачал головой Антон. - Были бы все такие. - Ему понравилась идея стража порядка, но он прекрасно понимал, что тот воспользуется малейшей оплошностью, и тогда на своем будущем он может поставить жирный крест. Кроме того, Скоробогатову страшно было оставлять у себя за спиной живого свидетеля, который лично пустится за ним в погоню, сам расставит красные флажки и из-за своего жигуленка устроит на него такую облаву, что чертям станет тошно.

- Я ведь даже не на работе, - продолжал обрабатывать его милиционер. Понимаешь, отпуск, жена с дочками ждут. Ладно бы во время дежурства, работа такая, а то в кои-то веки решил порыбачить, и здесь ты... - Он не стал развивать дальше эту опасную тему и сразу перешел к делу: - Пойдем. Будь спокоен, я все сделаю как надо.

С веревкой все обошлось гладко, видно блюститель порядка решил не рисковать и понапрасну не провоцировать молодого грабителя. С испугу тот мог пальнуть просто так, из-за неосторожного движения жертвы или со злости на весь мир и собственно судьбу, наградившую его такой хлопотной и нереспектабельной профессией.

В лесу милиционер сам выбрал дерево, к которому его должны были приторочить - чистую, словно свежевыкрашенную березу - встал к нему спиной, завел руки за ствол и подбодрил Скоробогатова:

- Давай, действуй. Не бойся, я буду стоять нормально.

Антон зашел за березу, прикинул, куда деть пистолет, но убирать его далеко не решился. Милиционер скосил глаза в его сторону и если не наблюдал за ним, то уж наверняка уловил бы, куда он засунул пушку.

Не выпуская оружия из рук, Скоробогатов сделал на веревке скользящую петлю, накинул жертве на запястья и хорошенько затянул. При этом, кулаки у стража порядка были крепко сжаты, и Антон беззлобно приказал:

- Расслабь руки. Про Гудини я тоже читал.

- Да ради бога, - охотно согласился милиционер и разжал кулаки. - Кляп только не надо, - попросил он. - А то меня здесь до зимы никто не найдет. Так и сдохну в двух шагах от дороги.

- Не надо, так не надо, - заканчивая работу, легко согласился Скоробогатов. Он придирчиво осмотрел путы, попробовал ослабить узлы и удовлетворенно констатировал: - То, что доктор прописал. - После этого Антон спокойно убрал пистолет за пояс и таким же образом привязал к дереву ноги.

Грабитель и жертва расстались молча. Ситуация не располагала к прощанию и уж тем более к пожеланиям типа: "счастливо оставаться" или "счастливого пути". Не оборачиваясь, Скоробогатов отправился к машине, затем вернулся с сумкой милиционера и бросил ему под ноги.

- Спасибо, - поблагодарил тот, и Антон посмотрел ему в глаза. На какое-то мгновение он успел поймать выражение лица жертвы, которое напугало его, но в тот же миг блюститель порядка улыбнулся и даже кивнул головой, мол, пока, все будет в порядке.

Сев в машину, Скоробогатов задумался. Жесткий, ненавидящий взгляд милиционера не давал ему покоя, и Антон понял, что если его освободят и они встретятся ещё раз, этот страж порядка перегрызет ему горло. Счастливый случай вполне мог приподнести ему такую возможность, и Скоробогатов решил не испытывать судьбу. Он ещё раз вернулся к жертве, молча достал пистолет, и милиционер словно прочитал его мысли. За какой-то неощутимый отрезок времени на его лице разыгрался такой спектакль чувств и переживаний, будто Антону разом прокрутили на экране всю жизнь этого человека - все его поступки, мысли, страсти, надежды и чаяния. В этот же момент Скоробогатов вдруг почувствовал, как внутри у него что-то оборвалось, и ему наконец открылся сокровенный смысл когда-то слышанного им словосочетания: "переступить черту".

Не более двух секунд Антон и страж порядка пристально смотрели друг другу в глаза, и за это время между ними установилась некая метафизическая связь, какая возникает в последний момент между палачом и жертвой - оба предельно остро ощутили присутствие смерти.

Эхо от выстрела прокатилось по лесу, голова милиционера неестественно дернулась и упала на грудь.

Новое, незнакомое чувство, которое Скоробогатов испытал от содеянного, как бы раздвоило его личность. Один, хладнокровный убийца, опустил руку и спокойно убрал пистолет. Его переполняла гордость за то, что рука его не дрогнула, и он сумел выстрелить в человека. Этот мгновенный переход из мелких аферистов в убийцы леденил душу Антона, но в то же время наполнял её презрением